Джон Спайсер окинул взглядом свой бывший тренажерный зал и вздохнул. На оштукатуренных стенах в тех местах, где он тер их наждачной бумагой, до сих пор виднелись следы. По полу от плинтуса до плинтуса тянулись полосы пленки, укрывавшей ковер. Кофеварка в углу походила на жертву неумелого брадобрея — вся облеплена высохшими клочками обоев. Он принялся разделять на листы местную газету недельной давности, чтобы укрыть стоявший посредине комнаты столик. И тут его взгляд неожиданно выхватил заголовок на первой полосе: «Новая жертва Мясника из Бельвью». Джон поспешно пролистнул страницу, но было поздно. Ужасные подробности дела обрушились на него там, где он совсем не ждал, — в детской. Убитая, Кэрол Миллер, работала акушеркой в больнице «Степпинг-Хилл». Крупная, красивая, с округлыми формами и волевым лицом. Как сказал бы его отец, выросший в Ланкашире, «отличный племенной материал». В определенном смысле так и было. Ребенок, которого она родила год назад, появился на свет здоровым и крепким. Только что на глазах Джона малыш одним духом, без передышки опустошил бутылочку с молоком. К счастью, он пока не понимал, отчего по щекам у бабушки, держащей его на руках, струятся слезы. Джон благодарил Бога, что из мэрии прислали семейного консультанта — у него бы ни за что не хватило духа сказать пожилой женщине, что ее единственная дочь погибла. Консультант произносила бессмысленные слова соболезнования, стараясь, чтобы голос звучал успокаивающе. — Что будет с нашим Дейви? — Старушка вздохнула. — Где его отец — никто не знает… А я совсем разваливаюсь. Что будет с ребенком, когда меня не станет? Морщинки собрались у глаз, и женщина снова заплакала. Джон чувствовал на себе ее взгляд, но старательно смотрел на консультанта в надежде, что та найдется с ответом и прервет неловкое молчание. Ну скажи ты хоть что-нибудь, мысленно умолял он, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. Чтобы отогнать воспоминания, Джон швырнул лоток для краски и инструменты на стол, плюхнул рядом банку с краской. Потом, поддев крышку ногтями, начал тянуть изо всех сил, пока боль в пальцах не стала невыносимой. «Твою мать!» — мысленно выругался он, с ненавистью глядя на банку. Осмотревшись в поисках подходящего инструмента, заметил шпатель, валявшийся рядом с кофеваркой. Подсунув уголок шпателя под край крышки, нажал посильнее… Крышка отскочила, и лезвие пропахало ему ладонь. Боль пронзила руку. Джон едва сдержался, чтобы не воткнуть шпатель в бок банки. Надо собраться, сказал он себе, приступая к осмотру большого пальца. Красная полоса на костяшке сливалась со старым шрамом (во время матча по регби ему наступили на руку бутсой с острыми шипами). Джон облизал костяшку и легонько подул на влажную кожу. Чувство прохлады притупило боль, и стало легче. При виде багряно-красного содержимого банки он нахмурился, затем зачерпнул пластмассовой ложкой немного вязкой жидкости и плюхнул ее в лоток. И тут же перед глазами встала картина: патологоанатом перекладывает печень Кэрол Миллер в кювету из нержавеющей стали. Когда тот отошел к весам, Джону ничего не оставалось, кроме как рассматривать лежащий на секционном столе труп. Тело женщины нашли рано утром посредине небольшого парка в Бельвью. На ней были только трусики. Кожа, снятая с верхней части бедер, живота и груди лежала рядом аккуратной стопкой; мускулы, сухожилия, связки и подкожный жир выставлены на всеобщее обозрение. Судмедэксперт, прибывший на место преступления, сразу сделал вывод, что она попала сюда уже мертвой. Подняв руку Кэрол, он указал на примятую траву. — Крови нет. Если бы ее освежевали здесь, все насквозь промокло бы. Джон вышел из палатки, растянутой над телом, и осмотрелся. Он стоял в самом центре запущенного футбольного поля. За ночь дождь смыл с тела все улики и уничтожил следы на глинистой земле. Парк примыкал к району жилой застройки. На поле, испещренном рытвинами, то тут, то там виднелись кучки — похоже, собачники выгуливают здесь своих питомцев с утра и до позднего вечера. Вот и сейчас женщина с тигровым стаффордширом зависла рядом с лентой, огораживающей периметр, жадно пытаясь различить, что творится внутри. Упыриха. Джон обошел палатку, стараясь не попадаться ей на глаза. Окинул взглядом дешевые муниципальные дома: для защиты от воров окна первого этажа сделали узкими и длинными, как амбразуры. За крышами домов высоко в небо уходил церковный шпиль, отчетливо выделявшийся зеленой медью на фоне унылого серого неба. Джон покачал головой: в таком мрачном месте трудно поверить, что в мире есть силы добра. Опустив глаза, он заметил рассыпавшихся по дальнему концу поля чаек. Птицы сидели, нахохлившись, как будто возмущаясь, что он занял их угодья. Сзади доносился негромкий гул автострады А57. Джон прошел вперед, лавируя между членами следственной бригады, на коленях внимательно осматривающих каждую пядь земли в непосредственной близости от тела. Под забором валялись кучи мусора, принесенного сюда безжалостным ветром. На пригорке расположилась баскетбольная площадка. Из трещин в бетоне топорщились пятна мха. Под ногами хрустело битое стекло. Слева он заметил ворота — пятые по счету. Пока Джон обошел парк, он насчитал еще семь. Итого двенадцать. У убийцы был выбор. Следовало закрыть хотя бы половину входов… Остановившись под деревом, Джон заметил набухшие почки на голых ветвях у себя над головой и подумал, что скоро в этот забытый Богом угол придет весна и все здесь преобразится. Эта мысль его немного утешила. Зачем так рисковать и оставлять тело в парке, который видно из множества окон? Может, это сделано специально? Патологоанатом прав: убийца не мог расправиться с жертвой здесь. И провести чуть ли не хирургическую операцию. Джон вернулся в палатку. — В прошлый раз мы так и не решили, обладал ли убийца медицинскими познаниями. Если допустить, что оба преступления — дело рук одного и того же человека, можем ли мы теперь об этом судить? Патологоанатом уже начал стягивать перчатки. — Насколько я понимаю, у первой жертвы была снята кожа только на груди и на предплечьях? Джон молча кивнул. — А здесь мы видим, что он срезал кожу с горла, груди, живота и верхней части бедер. Это может сделать любой, у кого есть хотя бы минимальные представления о хирургии, даже мясник. — Неужели? — удивился Джон. Патологоанатом ухмыльнулся: — Вам случалось снимать кожу с куриных грудок? Тут нет никакой разницы. Просто это надо делать концом очень тонкого скальпеля, чтобы не задеть нижний слой. Попробуйте, когда будете готовить кассероль. Джона передернуло от отвращения. За годы работы он не раз присутствовал на вскрытии, однако никак не мог привыкнуть к циничным шуточкам, которыми судмедэксперты перекидывались легко и непринужденно, словно его товарищи по регбийной команде в раздевалке перед матчем. — То есть медицинского образования у него может и не быть? — У него есть определенные навыки, но такие навыки можно получить, тренируясь и на свиных тушах.
— Джон? Ты не видел местную газету за прошлую неделю? — послышался голос Элис с нижней площадки лестницы. Он моргнул пару раз, прогоняя воспоминания, и посмотрел на стол. — Она у меня. — Ты собрался ею стол укрывать? — Газета за прошлую неделю, детка. Свежая вон лежит, на диване. Элис начала медленно подниматься по ступеням и наконец добралась до верха. — Мне там нужно одно объявление, — сообщила она, слегка задыхаясь. Джон обернулся. Его подруга появилась на пороге. По плечам у нее разметались пряди светлых волос, а круглый, как футбольный мяч, живот торчал между футболкой и тренировочными штанами. Джон заметил странную бордово-фиолетовую полоску на туго натянутой коже. — Что за объявление? — Тренажер для пресса. — Ты вроде собиралась купить у Хлоэ. — Поздно, она уже продала. Она забыла меня предупредить, что повесила объявление еще и у себя в больнице. — Очень мило с ее стороны… Джон взял со стола лоток, переставил его на пол, а потом вытер о газету измазанную в краске ложку. На бумаге остался густой красный след. — Как думаешь, не слишком ярко? Кровь Кэрол Миллер никак не шла у него из головы. — Джон, это же детская. Ее положено красить в яркие и жизнерадостные цвета. — А не получится слишком гнетуще? В пивных потолки специально делают красными, чтобы клиенты вели себя потише. — Тебе видней, — едко парировала она. — Мы красим красным только дверной проем и плинтусы, а остальное будет охряно-желтым. Джон тем временем листал страницы, пытаясь отыскать раздел объявлений. — Ага, вот. — Он вытащил страницу и протянул Элис. — Раздел «Красота и здоровье». Она провела пальцем вниз под буквой «Т»: — «Тренажер бр. пресса. Десять фунтов. Торг». И Элис оборвала угол газеты с объявлением. При виде ее огромного живота у Джона возникли сомнения: — А ты уверена, что тебе сейчас можно этим заниматься? Она хихикнула: — Ну не прямо же сейчас, дурачок. Сейчас я шнурки-то с трудом завязываю! Вот родится маленький, и я сразу начну качать пресс, чтобы прийти в форму. Джон подошел к ней сзади и обнял, обхватив руками круглое пузико. — Мне ты нравишься даже таким вот бочонком. Элис взяла его руки в свои и, отклонившись назад, посмотрела на него снизу вверх. — Да, но понравится ли тебе, когда он обвиснет складками? Джон постарался улыбнуться: — Конечно, ведь это будет часть тебя. Она сжала его руки. — А как насчет мышц тазового дна? Что, так и писаться в штаны каждый раз, когда нужно подняться вверх по лестнице? Разговор перешел на предметы, совершенно ему неведомые, и Джон попробовал освободить руки. Элис только крепче сжала его ладони и засмеялась: — Это же естественно. Радуйся, что тебе не придется лежать, задрав ноги на подпорки, и тужиться, выдавливая из себя маленький кулечек счастья. Джон хмыкнул. — Я бы взял твою боль, если б мог. — Ну конечно. Она выпустила его руки и направилась к выходу. Джон поставил банку на стол, и на глаза ему снова попался запекшийся сгусток краски. Он в очередной раз начал прокручивать в голове разговор с матерью Кэрол Миллер. На вопрос, какое у ее дочери было настроение и была ли она довольна жизнью, старушка ответила, что дочь очень переживала из-за прибавки в весе после рождения ребенка. Какие только диеты она не перепробовала, все равно набранный за время беременности лишний вес так и остался при ней. Тогда Джон пропустил ответ матери мимо ушей и задал следующий вопрос, однако сейчас задумался. Старушка говорила, что Кэрол испробовала уже разные методы контроля веса и диету «Капустный суп», и все без толку, но недавно, вернувшись с работы, она сообщила, что узнала об одном средстве, и у нее снова появилась надежда. — Эли? — позвал он. — Помнишь тренажер твоей подруги Хлоэ… Ты сказала, она повесила объявление у себя в больнице. — Да, — донесся снизу ее голос. Джон внимательно изучал объявления в газете. Сразу за разделом «Красота и здоровье» следовал раздел «Досуг». Реклама всевозможных массажных салонов, VIP-саун, эскорт-услуг… Он снова заглянул в «Красоту и здоровье». Здесь во множестве предлагались уже ненужные горные велосипеды, велотренажеры, мини-степперы, беговые дорожки, гимнастические колесики и тому подобное. Близость двух этих рубрик его весьма позабавила: если все попытки привести себя в форму провалились, то остается только перейти к следующему разделу и найти любовь за деньги. Джон спустился в гостиную и, присев на корточки, почесал за ухом своего боксера Панча. — А где висит доска объявлений? В фойе? Элис положила оторванный клочок газеты на стол. — Нет, скорее где-нибудь в ординаторской. Хлоэ так нашла квартиру. Консультант, что у них тогда работал, прикрепил там объявление. — Как думаешь, такая доска есть во всех отделениях? — Наверное, во всех. А почему ты спрашиваешь? Он постарался, чтобы ответ прозвучал как можно более небрежно: — Да ерунда. Просто пришла в голову одна мысль. — В связи с теперешним делом? В голосе Элис слышалась напряженность. В прошлом году убийца по прозвищу Жвачка, за которым Джон тогда охотился, грозил расправиться с его семьей. И до сих пор, не сговариваясь, они избегали разговоров о работе. Джон кивнул и поднялся. — Я на минутку. Скоро вернусь. Элис бросила быстрый взгляд на часы: — Уже половина девятого! А до завтра это не подождет? Ему очень не хотелось откладывать. — Я быстро. Она тяжело вздохнула, и Панч поднял голову, почувствовав, как ее обида волной прокатилась по комнате. — Хоть руки от краски отмой. Джон стоял в кухне над раковиной и смотрел, как красные струйки, змеясь, убегают в сливное отверстие. Пока что его попытки разобраться, как и чем жила Кэрол Миллер, ничего не дали. С тех пор как муж бросил ее через два месяца после рождения ребенка и отбыл в неизвестном направлении, она ни с кем не встречалась. Бабушка никак не ожидала, что понадобится так часто сидеть с ребенком: Кэрол стало просто не на что жить и ей пришлось снова пойти в акушерки. Она работала внештатно, заменяя заболевших или уехавших в отпуск сотрудников родильного отделения. Как правило, это означало работу по выходным и в ночную смену. Хотя Кэрол по-прежнему жила в своем доме в Брэдбери, платить за квартиру становилось все труднее и труднее. Бабушка ждала, что Кэрол вот-вот попросит разрешения переехать к ней. Но вскоре Кэрол нашли в парке в Бельвью со срезанной кожей. Джон вытер руки о кухонное полотенце, натянул куртку поверх старой рубашки-регби и засунул удостоверение в нагрудный карман.
Джон Спайсер окинул взглядом свой бывший тренажерный зал и вздохнул. На оштукатуренных стенах в тех местах, где он тер их наждачной бумагой, до сих пор виднелись следы. По полу от плинтуса до плинтуса тянулись полосы пленки, укрывавшей ковер. Кофеварка в углу походила на жертву неумелого брадобрея — вся облеплена высохшими клочками обоев.