Босх заглянул в квадратное оконце: человек в камере был один. Детектив вынул револьвер из кобуры и отдал дежурному сержанту. Стандартная процедура. Незапертая стальная дверь открылась. И сразу же в ноздри шибанул запах пота и рвоты. – Давно он здесь? – Часа три, – ответил сержант. – Пьян в дымину, так что не знаю, чего вы добьетесь. Босх шагнул в камеру и посмотрел на распростертое на полу тело. – Ладно, можете закрыть. – Постучите мне. Дверь с грохотом захлопнулась. Человек на полу застонал и чуть-чуть шевельнулся. Босх подошел и сел на ближайшую скамью. Вынул из кармана куртки магнитофон и поставил на скамейку. Бросив взгляд в окошко, увидел спину удаляющегося сержанта. Носком ботинка ткнул человека в бок. Тот снова застонал. – А ну просыпайся, кусок дерьма. «Кусок дерьма» медленно повел головой, потом поднял ее. Волосы в краске, на рубашке и шее засохла рвота. Он открыл глаза и тут же закрыл, спасаясь от резкого освещения в камере. Раздался хриплый шепот: – Снова ты. Босх кивнул: – Угу. Я. – Опять все то же… На заросшем трехдневной щетиной лице пьяницы мелькнула улыбка. Босх заметил, что с прошлой встречи зубов у него убавилось. Детектив положил руку на магнитофон, но включать пока не стал. – Вставай. Пора поговорить. – Даже не думай, приятель. Я не хочу… – У тебя мало времени. Поговори со мной. – Оставь меня в покое, мать твою! Босх посмотрел на окно. Чисто. Он снова посмотрел на арестованного. – Твое спасение – в правде. Теперь больше, чем когда-либо. Без правды я не смогу помочь тебе. – А ты пришел сюда исповедь выслушать? – А ты пришел сюда исповедаться? Человек не ответил. Возможно, снова вырубился. Босх опять ткнул его носком ботинка – в почки. Тот вскинулся, дрыгая руками и ногами. – Иди к черту! – завопил он. – Ты мне не нужен. Мне нужен адвокат. Мгновение Босх молчал. Взял магнитофон и сунул в карман. Потом наклонился вперед, уперев локти в колени и сжав руки. Посмотрел на пьяного и медленно покачал головой. – Тогда, боюсь, я не смогу помочь тебе. Босх встал, постучал в окошко, вызывая дежурного сержанта. И вышел, оставив человека лежать на полу.
– Кто-то едет. Терри Маккалеб посмотрел на жену, потом вниз. По крутой петляющей дороге вверх ползла тележка для гольфа. Водителя видно не было. Они сидели на террасе арендованного дома на авеню Ла-Меса. Отсюда открывался вид на дорогу, ведущую к дому, на весь Авалон с гаванью и дальше – на залив Санта-Моника и облако смога над Городом. Именно из-за вида они с Грасиелой и выбрали этот дом. Впрочем, когда жена заговорила, Маккалеб не любовался видом. Он не сводил взгляда с больших, доверчивых глаз дочери. На боку ползущей внизу тележки для гольфа был нарисован прокатный номер. Значит, водитель не местный. Возможно, приехал из города на «Каталина-экспресс». Интересно, однако, откуда Грасиела узнала, что посетитель направляется к ним, а не к какому-то другому дому на Ла-Меса. Спрашивать Маккалеб не стал – у нее и раньше бывали предчувствия. Он просто ждал, и вскоре тележка для гольфа исчезла из виду, а потом раздался стук в дверь. Грасиела пошла открывать и вернулась на террасу с женщиной, которую Маккалеб не видел уже три года. Детектив из управления шерифа Джей Уинстон улыбнулась, увидев его с ребенком на руках. Искренняя, но вместе с тем смущенная улыбка человека, который приехал не для того, чтобы любоваться младенцем. Толстая зеленая папка в одной руке и видеокассета в другой означали, что Уинстон приехала по делу. Делу, связанному со смертью. – Как ты, Терри? – спросила она. – Лучше не бывает. Помнишь Грасиелу? – Разумеется. А это кто? – А это Си-Си. При посторонних Маккалеб никогда не называл дочь полным именем. Сьело она была только для самых близких. – Си-Си, – повторила Уинстон и помедлила, словно ожидая пояснений. Ничего не услышав, спросила: – Сколько ей? – Почти четыре месяца. Уже большая. – Ух ты, ага, понимаю… А мальчик… где он? – Реймонд, – сказала Грасиела. – Он сегодня с друзьями. Терри возил туристов, вот он и пошел с друзьями в парк поиграть в софтбол. Разговор шел какой-то странный. То ли Уинстон просто было неинтересно, то ли она не привыкла к таким банальным темам. – Хочешь выпить? – предложил Маккалеб, передавая ребенка Грасиеле. – Нет, спасибо. На пароме была кока-кола. Возможно, возмутившись тем, что ее передали из одних рук в другие, малышка захныкала. Грасиела сказала, что отнесет ее в дом, и ушла, оставив бывших коллег одних. Маккалеб указал на круглый стол и стулья, где они обычно ужинали, уложив детей спать. – Присядем. Он кивнул Уинстон на стул, с которого открывался лучший вид на гавань. Она положила зеленую папку – очевидно, материалы по делу об убийстве – на стол, а сверху кассету. – Прелесть, – сказала она. – Ага, она изумительная. Я мог бы смотреть на нее… Маккалеб умолк и улыбнулся, поняв, что Уинстон говорит о пейзаже, а не о ребенке. Уинстон тоже улыбнулась. – Она красавица, Терри. Правда. И ты тоже прекрасно выглядишь – загорелый и все такое. – Хожу на яхте. – Здоровье в порядке? – Не могу пожаловаться… разве что на медиков: пичкают всякой дрянью. Но прошло уже три года, и проблем никаких. Думаю, опасность миновала, Джей. Просто надо и дальше принимать чертовы пилюли, и все будет в порядке. Он улыбнулся – воплощенное здоровье. Кожа загорела дочерна, а волосы, наоборот, выгорели почти добела. Благодаря яхте рельефнее стали мускулы. Единственное несоответствие пряталось под рубашкой – десятидюймовый шрам, оставшийся после пересадки сердца. – Великолепно, – сказала Уинстон. – Похоже, ты здесь чудесно устроился. Новая семья, новый дом… вдали от всего. Она помолчала, повернув голову, словно чтобы охватить одним взглядом и остров, и жизнь старого приятеля. Маккалеб всегда с читал Джей Уинстон привлекательной. Эдакая девчонка-сорванец. Вечно растрепанные светлые волосы до плеч. Никакого макияжа. А еще острый, проницательный взгляд и непринужденная, немного печальная улыбка, словно Джей во всем видела юмор и трагедию одновременно. На ней были черные джинсы, черный блейзер и белая футболка. Она выглядела крутой и – как Маккалеб знал по опыту – такой и была. Еще Джей имела привычку часто заправлять волосы за ухо во время разговора. Почему-то ему это нравилось. Он всегда думал, что, не будь у него Грасиелы, он, наверное, попробовал бы познакомиться с Джей Уинстон поближе. А еще ему казалось, что она об этом догадывается. – Чувствую себя виноватой, – сказала она. – Немножко. Маккалеб показал на папку и кассету: – Ты приехала по делу. Могла бы просто позвонить, Джей. Возможно, сэкономила бы время. – Нет, ты же ничего не сообщал о себе. Будто не хотел, чтобы люди знали, где ты в конце концов осел. Она заправила волосы за левое ухо и снова улыбнулась. – Да, в общем, нет, – ответил Маккалеб. – Просто не думал, что кому-то понадобится знать, где я. А как ты нашла меня? – Расспросила народ на материке. – В Городе. Здесь его называют «Город» – с большой буквы. – Пусть Город. В канцелярии начальника порта мне сказали, что ты еще держишь там эллинг, но яхту перевел сюда. Я приехала, взяла водное такси и рыскала по порту, пока не нашла ее. Там был твой друг. Он рассказал мне, как добраться сюда. – Бадди. Маккалеб посмотрел на порт. До «Попутной волны» было около полумили. Он разглядел Бадди Локриджа, тот чем-то занимался на корме. Через несколько мгновений стало понятно, что Бадди отмывает перила пресной водой из бака. – Так что у тебя за дело, Джей? – спросил Маккалеб, не глядя на Уинстон. – Видимо, важное, раз ты пошла на такие хлопоты в выходной. Полагаю, воскресенья у тебя выходные. – В основном. Она отложила кассету и открыла папку. Хотя обложки видно не было, Маккалеб знал, что верхний лист – стандартный рапорт об убийстве, обычная первая страница во всех делах об убийствах, какие он читал в жизни. Отправная точка. Судя по обложке, убийство произошло в Западном Голливуде. – Мне бы хотелось, чтобы ты просмотрел эти материалы. В смысле так, беглый взгляд на досуге. Кажется, это твое. Я надеюсь, ты поделишься своим мнением, может быть, укажешь на что-то, чего я не заметила. Зачем Уинстон приехала, Маккалеб догадался сразу, как увидел папку у нее в руках. Но теперь, когда она высказалась, его охватили довольно сложные чувства. С одной стороны, он ощутил возбуждение от возможности снова прикоснуться к прежней жизни. С другой – вину из-за намерения принести смерть в дом, полный новой жизни и счастья. Он бросил взгляд на открытую раздвижную дверь – проверить, не смотрит ли на них Грасиела. Не смотрела. ------------- "Скачайте книгу в нужном формате и читайте дальше"
Босх заглянул в квадратное оконце: человек в камере был один. Детектив вынул револьвер из кобуры и отдал дежурному сержанту. Стандартная процедура. Незапертая стальная дверь открылась. И сразу же в ноздри шибанул запах пота и рвоты.
