Дом выглядел так, будто повидал на своем веку немало привидений. Это было зажатое между двумя небоскребами Верхнего Вест-Сайда темно-коричневое сооружение в готическом стиле, построенное еще в викторианскую эпоху, — с множеством закрытых ставнями окон и прогулочной площадкой на крыше. Когда-то здесь размещалась школа-интернат, позднее — психиатрическая лечебница, где душевнобольные преступники доживали свой нескладный век. Да, Манхэттенская школа музыки и исполнительского искусства, должно быть, служила пристанищем для внушительного количества духов. Один из них, возможно, витал где-то неподалеку — над еще не остывшим телом молодой женщины, лежавшей навзничь в полутемном вестибюле, возле небольшого концертного зала. Ее широко раскрытые неподвижные глаза пока не остекленели, а кровь на щеке не приобрела бурый оттенок. Светлая от природы кожа сейчас из-за удушья стала темно-фиолетовой — ноги и шею женщины соединяла туго натянутая веревка. Вокруг валялись ноты, футляр от флейты и пустая кофейная чашка; разлитый кофе запачкал джинсы и зеленую рубашку женщины, оставив на мраморном полу темные пятна. Ее убийца сидел рядом на корточках и внимательно разглядывал жертву. Он явно никуда не спешил, поскольку знал, что по выходным занятий в школе нет, а сейчас было раннее утро субботы. Правда, студенты и сегодня пользовались репетиционными залами, но они располагались в другом крыле здания. Склонившись над женщиной, убийца прищурился — он надеялся увидеть, как от ее тела отделяется некая субстанция, дух, но ничего подобного так и не разглядел. Выпрямившись, убийца прикинул, что делать с лежавшим перед ним неподвижным телом.
— Вы уверены, что тут визжали? — Ага… то есть нет, — ответил охранник. — Знаете, скорее не визжали, а истошно кричали. Всего секунду или две. Потом все стихло. — Кто-нибудь еще что-нибудь слышал? — спросила Диана Францискович, сотрудница патрульной службы 20-го полицейского участка. Взглянув на высокую черноволосую женщину-полицейского, грузный охранник молча покачал головой. Сжав и разжав огромные кулаки, он вытер темные ладони о свои голубые брюки. — Вызовем подмогу? — спросила у Дианы ее напарница Нэнси Аусонио. Тоже новичок в полиции, она была ниже напарницы и светловолоса. Францискович не знала, как поступить, хотя все больше склонялась к тому, что подмога не нужна. В этой части Верхнего Вест-Сайда патрульные в основном имели дело с дорожными инцидентами, кражей товаров в магазинах, угоном машин и с уличными грабителями. С таким происшествием, как сейчас, они столкнулись впервые. Сегодня, во время утреннего дежурства, охранник, заметив на улице двух женщин-полицейских, пригласил их в здание, чтобы они проверили, кто там визжит. Ну, то есть истошно кричит. — Давай пока воздержимся, — внешне спокойно отозвалась Францискович. — Сначала узнаем, что здесь случилось. — Кричали вроде оттуда, — пояснил охранник. — Не знаю, что и подумать. — Нечистое место, — заметила Аусонио. Сейчас она особенно волновалась, хотя обычно ничуть не боялась лезть в самую гущу драки. — Ну да, странные звуки. Трудно сказать, что это. Понимаешь, о чем я? Откуда же они доносятся? И в самом деле чертовщина, подумала Францискович, догадавшись, что имеет в виду ее напарница. Пройдя в кромешной тьме долгий путь и не обнаружив ничего подозрительного, охранник остановился. — А там что? — Францискович указала на видневшуюся в конце коридора дверь. — Там не должно быть студентов. Разве что… Францискович распахнула дверь в небольшой холл, располагавшийся перед концертным залом А. Возле двери, ведущей в зал, лежало тело молодой женщины. Ее руки были скованы наручниками, ноги связаны, вокруг шеи обвивалась веревка. Остекленевшие глаза были открыты. Над телом склонился бородатый мужчина с каштановыми волосами, лет пятидесяти с небольшим. Удивленный неожиданным появлением людей, он вздрогнул и отвел взгляд от тела. — Нет! — крикнула Аусонио. — О Боже! — воскликнул охранник. Полицейские выхватили оружие, и Францискович на удивление твердой рукой взяла мужчину на мушку. — Эй, вы, не двигаться! Медленно встаньте, отойдите от трупа и поднимите руки. — Голос Францискович был куда менее тверд, чем ее пальцы, сжимавшие «глок». Мужчина подчинился. — Теперь ложитесь на пол, лицом вниз. Руки держите на виду! — Аусонио направилась к девушке. Только в этот момент Францискович заметила, что поднятая над головой правая рука мужчины сжата в кулак. — Разожмите ваш… — Ап!.. Ее ослепила яркая вспышка. Свет, полыхнувший из руки подозреваемого, озарил комнату. Аусонио замерла, пригнулась, подалась назад и, ничего не видя, отчаянно заморгала. Пистолет дрожал в ее руке. Охваченная паникой, она понимала, что убийца во время вспышки наверняка зажмурился, а сейчас, возможно, нацеливает на них свой пистолет или подбирается к ним с ножом в руке. — Где, где, где? — крикнула она. Но тут она увидела — очень смутно, сквозь все еще густой дым, — что убийца убегает в концертный зал. Он громко хлопнул дверью, и в зале послышался какой-то шум, словно там придвигали к двери стол или стул. Опустившись на колени перед жертвой, Аусонио швейцарским армейским ножом перерезала веревку и начала делать девушке искусственное дыхание. — Есть тут другие выходы? — спросила охранника Францискович. — Только один — сзади, за углом справа. — А окна? — Их нет. — Эй, — на бегу бросила она Аусонио, — следи за той дверью! — Поняла! — ответила блондинка и снова попыталась вдохнуть воздух в полуоткрытый рот жертвы. В зале вновь послышался грохот — очевидно, убийца продолжал воздвигать свою баррикаду. Вызвав по рации подмогу, Францискович бросилась к двери, о которой говорил охранник. В конце коридора кто-то был. Быстро остановившись, Францискович нацелилась в грудь стоявшего впереди мужчины и направила на него ослепительный луч галогенового фонарика. — О Господи! — выдохнул пожилой уборщик, уронив на пол свою метлу. Францискович поблагодарила Бога за то, что не держала сейчас палец на спусковом крючке «глока». — Кто-нибудь выходил из этой двери? — Да что здесь происходит? — Вы кого-нибудь видели? — крикнула Францискович. — Нет, мэм. — А давно ли вы здесь находитесь? — Не знаю. Минут десять, наверно. В зале по-прежнему передвигали мебель. Отправив уборщика и охранника в главный коридор, Францискович медленно двинулась к боковой двери. Держа пистолет на уровне глаз, она осторожно нажала на ручку. Дверь была не заперта. Сделав шаг в сторону, Францискович отошла от линии огня — на тот случай, если преступник начнет стрелять прямо через дверь. Такой трюк она видела в кино, хотя и в школе полиции инструктор, кажется, тоже предупреждал об этом. Снова грохот. — Нэнси, ты здесь? — прошептала Францискович в переговорное устройство. — Она мертва, — дрожащим голосом сказала Аусонио. — Я старалась. Но она мертва. — Он отсюда не выходил. Он все еще внутри. Я его слышу. — Я старалась, Диана. Старалась. — Забудь об этом. Сейчас надо действовать, понимаешь? — Да я уже успокоилась. Правда успокоилась. Давай возьмем его. — Нет, — возразила Францискович, — мы будем его сторожить до тех пор, пока не приедет группа захвата. Это все, что мы можем сделать. Сиди тихо. Следи за дверью и сиди тихо. И тут она услышала, как убийца кричит из-за двери: — У меня заложница! У меня здесь заложница. Только попробуйте войти, и я убью ее! О Господи… — Вы там, внутри! — заорала Францискович. — Никто не собирается ничего делать. Не беспокойтесь. Только никого больше не убивайте. «Правильно ли я поступаю?» — думала Францискович. Ни по телевизору, ни в школе полиции ни о чем таком не говорили. Она слышала, как Аусонио звонит в Центральную и докладывает, что ситуация еще больше осложнилась — убийца построил баррикаду и взял заложницу. — Только не волнуйтесь! — крикнула Францискович преступнику. — Вы можете… — Раздался громкий выстрел. Францискович вздрогнула от неожиданности. — Что случилось? Это ты стреляла? — спросила она в переговорное устройство. — Нет, — ответила напарница. — Я думала, это ты. — С тобой все в порядке? — Да. Он сказал, что взял заложницу. Может, он застрелил ее? — Не знаю, — раздраженно ответила Францискович, подумав: «Где же, черт побери, подмога?» — Диана, — помолчав, прошептала Аусонио, — нам нужно туда войти. Вдруг она ранена и истекает кровью. — Эй, вы там, внутри! — повысив голос, крикнула она. Никакого ответа. — Эй, вы там! — Никакой реакции. — Может, он покончил с собой? — предположила Францискович. Или просто выстрелил, чтобы мы решили, будто он покончил с собой, а теперь поджидает нас внутри? И тут перед ее глазами возникла чудовищная картина: дверь в вестибюль открывается, озаряя бледным светом жертву, лицо которой холодное и синее, как зимние сумерки. Вот для этого она и пошла работать в полицию — чтобы помешать разным гадам совершать подобные преступления. — Нужно войти туда, Диана, — прошептала Аусонио. — Об этом я думаю. Ладно. Пошли. — Голос Францискович звучал несколько отрешенно. В этот момент она размышляла о своей семье и о том, как получше обхватить левой рукой правую, если придется стрелять. — Скажи охраннику, что нужно зажечь свет в зале. — Выключатель здесь, рядом, — отозвалась Аусонио. — Он включит свет, когда я его попрошу. — Аусонио вздохнула: — Ну все, я готова. На счет «три». Считай ты. — Ладно. Один… Подожди. Когда ворвемся в зал, я буду в двух шагах от тебя. Смотри не застрели. — Ладно. Два шага. Я буду… — Ты будешь слева от меня. — Давай! — Один. — Францискович сжала ручку двери. — Два. — Ее палец коснулся предохранителя. — Три! — крикнула Францискович так громко, что напарница наверняка услыхала ее и без радио. В большой прямоугольный зал она ворвалась в тот момент, когда зажегся ослепительный свет. — Стоять! — гаркнула Францискович в пустую комнату. Пригнувшись, она водила пистолетом из стороны в сторону, осматривая каждый дюйм. Ни убийцы, ни заложницы. Францискович метнула взгляд влево, где в других дверях стояла Нэнси Аусонио, точно так же лихорадочно осматривая зал. — Где он? — прошептала та. Францискович лишь покачала головой. В зале ровными рядами было расставлено около пятидесяти деревянных складных стульев. Четыре или пять из них лежали на боку, что, однако, ничуть не напоминало баррикаду, поскольку все они находились в разных местах. Справа, на низкой сцене, стояли усилитель, две колонки и поцарапанное старое пианино. Рядом валялось множество проводов. Молодые полицейские видели в зале все, кроме преступника. — Что случилось, Нэнси? Объясни мне, что случилось. Аусонио не отвечала; как и ее напарница, она лихорадочно озиралась по сторонам, осматривая все подряд, хотя уже поняла, что убийцы здесь нет. Чертовщина… Помещение напоминало погреб. Окон здесь не было. Проемы для отопления и вентиляции не превышали в диаметре и пятнадцати сантиметров. Деревянный потолок — без акустической плитки. В полу сцены никаких люков. И нет других дверей, кроме той, в которую ворвалась Аусонио, а также пожарной, через которую проникла Францискович. — Где он? — выдохнула Францискович. Нэнси прошептала что-то в ответ. Ее напарница не разобрала, что именно, однако по растерянному лицу Нэнси угадала: понятия не имею. — Эй! — позвал кто-то из вестибюля. Девушки быстро обернулись, но никого не увидели. — Только что приехала «скорая» и несколько полицейских. — Это говорил спрятавшийся где-то охранник. Чувствуя, как учащенно бьется у нее сердце, Францискович позвала его в зал. — Стало быть, это… Я хочу сказать — вы взяли его? — Убийцы здесь нет, — нетвердым голосом сообщила Аусонио. — Что?! — Охранник осторожно заглянул в зал. — Тут есть какие-нибудь потайные люки или что-нибудь в этом роде? — Нет, мэм. Ничего такого. Так его здесь нет? В коридоре слышались голоса полицейских и медиков «скорой помощи», негромко позвякивало привезенное ими оборудование. Девушки все еще никак не могли заставить себя присоединиться к коллегам. Потрясенные, они с тяжелым чувством стояли посреди концертного зала, тщетно пытаясь понять, как же убийца сбежал из помещения, откуда не было выхода.
Дом выглядел так, будто повидал на своем веку немало привидений.
