Дуг Томас покормил кота, выгулял собаку и поехал на работу на своей почти новой «субару». Обычное утро тридцатишестилетнего молекулярного токсиколога, все как всегда, за исключением головной боли. Чертовщина какая-то. Джин Крупа играет соло на его сером веществе. Дуг растворил в воде пару таблеток тайленола, надел солнцезащитные очки. Должно быть, опять синусит разыгрался. Пальцы дрожали, в глазах потемнело. Самая кошмарная головная боль, какую только можно вообразить. Когда его бывшая жена звонила по поводу алиментов, то неизменно жаловалась на три вещи: мужчин, деньги, мигрени. Болит голова или нет, но Дуг не мог себе позволить остаться дома. Нет покоя грешникам, со слабой улыбкой подумал он. Все по расписанию, дела-дела, сплошная рутина. Их ничто не убедит, что он уже справился с очередной внеплановой задачей. Дело десяти минут — небольшой риск — и у него появился шанс рассчитаться со всеми долгами раз и навсегда. Держать марку — вот все, что от меня требуется. Нельзя опаздывать в лабораторию ни на минуту. — «Проект Митридат» вступил в решающую фазу. Группа «Мит» совершила прорыв — «создание улучшенного биотоксина», — прошептал он. Они разработали принципиально новый производственный процесс (не говоря уже о значительных усовершенствованиях системы транспортировки), на основе своего материала. И материал этот превосходен — родственник (троюродный кузен во втором колене) Gymnodinium breve, примитивных жгутиковых, воздействующих на красные кровяные тельца, и Pflesteria pisicida. Маленький смертоносный ублюдок. Все же нельзя не восхищаться его хамелеонской природой: опасен, непредсказуем, переменчив. Вручить его главе проекта, Снежной Королеве. При всей своей стервозности, она поистине изумительна — если подумать, мало чем отличается от их токсичного убийцы: опасная, непредсказуемая, смертоносная. Что такое головная боль по сравнению с тем, что ему пришлось пережить за последние месяцы? — с горечью подумал он. Он поклялся, что не позволит мелким личным разногласиям помешать его работе. Борьба за место под солнцем неизбежна в любом исследовательском проекте, федеральном, государственном, частном, как семейные ссоры. В такой узкоспециализированной области ученые существуют как некий закрытый клан, со своими распрями и группировками. Он и раньше сталкивался с подобным. Он говорил себе, что это всего лишь споры из-за территории, которые рано или поздно сойдут на нет. В работе не избежать столкновений с разными ублюдками, но до сих пор ему удавалось ладить с руководителями на всех проектах. Но, черт побери, из-за небольшой ссоры еще никто не умер. В конце концов, доктор Дуг Томас с нетерпением предвкушал свой рабочий день. Тридцатичетырехминутная отсрочка — он жил в очаровательной маленькой речной долине, а лаборатория находилась на вершине горы — давала ему время сосредоточиться и мысленно подготовиться к предстоящей работе. По пути от дома до главной трассы он обычно съедал сэндвич с арахисовым маслом и джемом, а проезжая по горной дороге, с которой открывался потрясающий вид на лес внизу, допивал «Эрл Грей» из термоса. Но этим утром он забыл приготовить сэндвич; банка арахисового масла осталась на кухонном столе, равно как и молоко для чая. Непослушными руками Дуг попытался открыть термос. Он пролил половину содержимого на колени, оставшийся чай горчил и был холодным, не горячим. Внезапно накатил приступ тошноты, и он с трудом удержался, чтобы не сблевать. А ведь ночью он чувствовал себя нормально. Выехав на главное шоссе, Дуг Томас уже мало что соображал. Он действовал на автопилоте. Слабый внутренний голос настаивал — убери ногу с педали газа. Но безрезультатно — Дуг уже не реагировал на команды мозга. Он ехал словно в густом тумане. Термос опрокинулся, остатки чая пролились ему на ноги, но Дуг этого даже не почувствовал. Солнцезащитные очки не смягчали яркий, слепящий свет, потому что он струился изнутри глаз. Ослепительная вспышка. Страх пришел и ушел. Дуг похолодел от ужаса, а затем и ужас пропал. Усталый вздох сорвался с его губ, сонный покой охватывал тело. Он двигался словно сквозь патоку, правая нога все сильнее давила на акселератор. Темно-синяя кроссовка с белыми шнурками, казалось, принадлежал кому-то другому. Когда Дуг Томас вывел «субару» поперек шоссе на встречную полосу, у него вдруг возникла странная мысль: «Можно подумать, что я отравился». Двухтонный грузовик врезался в «субару», Дуг Томас умер мгновенно.
— Одна из основных проблем этого дела — временной фактор; смерти случались на протяжении последних десяти лет, — произнес Эдмонд Свитхарт. Он стоял у окна в своем номере отеля «Эльдорадо» в Нью-Мексико. За его спиной виднелось небо цвета необработанной бирюзы и кварцита, переливчатые перистые облака оттеняли зелено-голубые занавеси. — Почему потребовалось столько времени, чтобы собрать все воедино? — доктор Сильвия Стрэйндж сидела в центре комнаты на краю кремового замшевого дивана перед полированным столом из необработанного дерева. Сейчас ей хотелось отстраниться от всего — от Свитхарта, от нового дела. Ее тонкие пальцы скользили по черной оправе солнцезащитных очков, скрывающих глаза. Слегка влажные волосы спадали на плечи — она приняла душ после занятий в спортзале. Сильвия разглядывала незатейливую цветочную композицию на столе: бледно-лиловые орхидеи в узкой тонкой вазе цвета мха. Послеполуденное солнце подсвечивало влажные, похожие на плоть цветы. В воздухе стоял тяжелый сладкий аромат. — Почему никто не связал эти смерти? — Их списали на несчастные случаи, — нахмурился Свитхарт. — И никто не заметил связи, ни уголовный розыск, ни ФБР, ни голландские следователи — до тех пор, пока в Лондоне шесть месяцев назад не отравили ассистента-биохимика Саманту Грейсон. Ее женихом оказался аналитик из МИ-6 — британской спецслужбы внешней разведки. Он не поверил, что его девушка случайно отравилась большой дозой экспериментального нейротоксина. Саманта Грейсон умерла страшной смертью, но у ее жениха есть одно утешение — он выявил подозреваемого. — Но МИ-6 охотится на шпионов, а не на серийных отравителей. — Сильвия вытянула руки вдоль спинки дивана, устраиваясь поудобнее. — Это уголовное дело. — Она понимала, что Свитхарт раздражен. Словно папаша, рассерженный на дерзкого ребенка. — И кто теперь будет играть в Шерлока Холмса, ФБР? — Да, на прошлой неделе дело передали ФБР. Она кивнула. Хотя ФБР обычно работало на своей территории, к федералам часто обращались с просьбой возглавить следствие в сложных международных уголовных делах: собрать воедино информацию от всех заинтересованных местных правоохранительных органов и удержать их от неизбежной междоусобицы, которая могла свести на нет шансы на раскрытие преступления. — А ФБР привлекло тебя… — Составить психологический профиль подозреваемого. Сильвия пожала плечами. — Поправь меня, если я ошибаюсь, но когда мы виделись последний раз, ты работал экспертом по борьбе с терроризмом. Ты о чем-то умолчал в своем рассказе? — В этом деле есть необычные аспекты. — Например? — Подозреваемый связан с чрезвычайно смертоносными нейротоксинами, которые относятся к биологическому оружию. Насколько мы знаем, сейчас версия насчет террористов не рассматривается; тем не менее многие организации заинтересованы в скорейшем решении этого вопроса. Свитхарт привалился к подоконнику, казавшемуся слишком хрупким, чтобы выдержать 280 фунтов его веса. — Подозреваемый — женщина, белая, сорок четыре года, никогда не была замужем, хотя имела много любовников. Американка, токсиколог-исследователь и молекулярный биохимик с зашкаливающим «коэффициентом интеллекта». — Я вся внимание. — Получила степень бакалавра в Гарварде, поступила в аспирантуру в Беркли, была лучшей на курсе, затем медицинский институт и год стажировки в Массачусетском технологическом институте — к тому времени ей исполнилось двадцать шесть. Сделала головокружительную карьеру, наточила зубы на шумных делах — Раджнеш, «Аум Синрикё», вымогательство в «Вентро». У нее имелся доступ к образцам сибирской язвы после одиннадцатого сентября — работала на всех крупных шишек, включая Ливерморскую национальную лабораторию Лоренса, Центр контроля заболеваний, Всемирную организацию здравоохранения, Медицинский исследовательский институт инфекционных заболеваний армии США, Министерство обороны США. Работала консультантом и в частном секторе. Свитхарт хорошо знал факты, излагал их сжато и уверенно, потом сделал выразительную паузу и сообщил: — Всего два-три человека в мире знают о редких нейротоксинах и противоядиях к ним столько же, сколько эта женщина. И никто не знает больше нее. Сильвия положила очки на стол рядом с вазой и потерла два крошечных треугольных следа, оставшихся на переносице. — Скольких она убила? И кто эти люди? — Похоже, ее жертвами были коллеги, члены исследовательских групп, ассистенты. Сколько? Трое? Пятеро? Полдюжины? — Свитхарт пожал плечами. — Следствие продвигается тяжело. Пять дней назад объект взяли под наблюдение. Мы с тобой знаем, какая нужна ловкость, чтобы собрать все улики в серийном деле, не вызвав подозрений у преступника. Добавь к этому тот факт, что она не использует заурядные, легко выявляемые вещества, вроде мышьяка или цианида. Тела еще нужно эксгумировать, с годами яды распадаются, патологоанатомы не могут ничего толком определить. Вспомни Дональда Харви: его осудили за отравление тридцати девяти человек, а на его счету, по крайней мере, восемьдесят шесть. Мы можем никогда не узнать, скольких она отравила. — Кто она? — Ее зовут Кристина Палмер. — Дочь Филдинга Палмера? — Сильвия явно удивилась. Свитхарт кивнул. — Что ты о ней знаешь? — То же, что и все. Не то в «Тайм», не то в «Ньюсуик» примерно год назад опубликовали небольшую статью о массовых отравлениях рыбой и слухах, что это правительственный заговор с целью сокрытия исследований по биологическому оружию. Основная мысль статьи — «дочь идет по стопам своего знаменитого отца». Сильвия откинулась на спинку дивана и скрестила ноги, задумчиво покручивая кольцо с бриллиантом и рубином на среднем пальце левой руки. — Дело непростое. Филдинг Палмер был удивительным человеком. Иммунолог, биолог, один из первых исследователей СПИДа, писатель. — Ты читала его книгу? Сильвия кивнула. Филдинг Палмер умер от рака мозга в начале 90-х, на пике славы, почти сразу после публикации своей классической работы — «Жизнь маленьких отражений». Это серия эссе, анализирующих этические проблемы, моральные дилеммы научных исследований конца двадцатого века. Он был писателем-провидцем, предвидевшим все глубинные моральные аспекты и этическую зыбь мира, увязшего в генной терапии, клонировании и биоинженерном создании новых организмов. Сильвия нахмурилась. Сама мысль о том, что его дочь могла оказаться серийной отравительницей, коробила и шокировала. Эта идея казалась почти непристойной. Она заметила, что Свитхарт снова смотрит на нее — считывает, собирает информацию, словно некий высокочувствительный биохимический сканер. Хорошо, пусть подождет; она дала ему понять — «перерыв», встала с дивана и направилась к темному дубовому шкафу с мини-баром, присела на корточки, выбрала бутылочку «Столичной», взяла банку тоника из холодильника и пакет «Читос» из ящика стола. — Присоединишься? — спросила она, наливая водку в шейкер. — Потом. Сильвия встряхнула стакан, мелкие пузырьки тоника, казалось, отскакивали от маслянистой водки. Она повернулась, посмотрела на Свитхарта через стакан, — водяная линза увеличила ее левый глаз, — и сказала: — Красота яда в его невидимости. — Токсикологическая экспертиза в наши дни сильно усложнилась, — отозвался Свитхарт, — но нераспознаваемые яды найдутся всегда. В определенной дозе даже вода может стать ядом. Нужно четко представлять, что ищешь — постоянно обнаруживают новые организмы, новые вещества. Ты должен знать, что культивировать, что анализировать, как тестировать. Сильвия вернулась на диван, положила ноги на стол, зубами разорвала пачку чипсов. Она съела полдюжины оранжевых завитушек и бросила пакет на полированную крышку стола. — Ладно, — она подняла указательный палец. — Почему ты? — средний палец. — Почему я? — безымянный палец, украшенный драгоценными камнями. — Почему именно сейчас? — У ФБР сложности, их единственная надежда — психологический профиль, потому что свидетелей нет, никаких тайников с ядом в подвале у Палмер не найдено. Все улики косвенные. Психологический профиль может решить две задачи: выявить ее стиль, почерк и проинструктировать следователей насчет допроса. Я их главный консультант, мне дали карт-бланш. — И я нужна тебе, потому что… — Адам Райкер. Ответ в имени. Сильвия кивнула, она не удивилась, но ей стало не по себе. Спустя месяцы после расследования дела Райкера ее все еще мучили кошмары. Адам Райкер был медбратом, сотрудником хосписа, он работал в домах престарелых, госпиталях ветеранов в Техасе и Калифорнии и, до недавнего времени, в Индейском госпитале Нью-Мексико. Помимо медицины, у него была и другая специализация — серийные убийства. Он отравил по меньшей мере тридцать пять человек — от нерожденного ребенка до девяностодевятилетнего ветерана войны. Сильвия работала в команде по разработке психологического профиля. В конце концов они вышли на него, но до этого погибли еще люди. — Дело Райкера до сих пор свежо в твоей памяти, — сказал Свитхарт, прервав ее размышления. — Ты лучше меня знаешь, что у каждого отравителя свои причуды. Сильвия не ответила, она смотрела прямо на Свитхарта, но видела лица жертв Райкера. — Ты будешь работать со мной над психологическим профилем, это означает напряженные поездки, интервью, оценку полученных данных, поиск новых. Сплошная злоба и грязь, ни на что не будет времени, кроме злобы и грязи. Мы будем тесно сотрудничать с Квантико — их парни помогут с обработкой данных, а местные агенты займутся наблюдением. Небольшой список, намеренно короткий, чтобы не привлекать лишнего внимания. Мы должны обеспечить следователей материалом для допросов. Мы выявим ее страхи, уязвимые места, слабости. Когда они соберут достаточно данных для ареста, они намерены сломать Кристин Палмер. — Добровольное признание? — Как я уже сказал, пока все улики косвенные. — Им нужны весомые улики. — Что им нужно, так это убийство на территории Соединенных Штатов. — А ты уверен, что она отравительница? Он чуть помедлил. — Да. — Значит, у Палмер есть необходимая квалификация, доступ к отравляющим веществам, метод и возможности. А как насчет мотива? Сильвия подумала, что Свитхарт похож на кота, мечущегося в клетке. Он отвернулся, избегая ее испытующего взгляда, и сказал: — Перед смертью Саманта Грейсон кое-что рассказала жениху-аналитику из британской разведки, его зовут Пол Лэнг. Саманта сказала, что Палмер напугала ее. Случилась размолвка, Палмер раскритиковала протокол Грейсон — она впала в ярость и угрожала Грейсон. Лэнг уговаривал невесту обратиться к кому-то более авторитетному, чтобы уладить разногласия, а Грейсон ответила, что нет никого авторитетнее Палмер. — История неприятная, но это еще не мотив. — После смерти Саманты Грейсон Лэнг начал собственное расследование и раскопал кое-что: грубость, споры, паранойя, обвинения со стороны Палмер в адрес ее коллег в безответственном поведении и халатности. Он также обнаружил настораживающее количество «безвременных» смертей — несчастные случаи и «естественные причины». Все вместе — скандалы и смерти — навели на некоторые мысли. — Обвинения в безответственном поведении и халатности беспочвенны или у Палмер имелись на то основания? — В любом случае смерть — чересчур суровое наказание, — бесстрастно произнес Свитхарт. Сильвия отхлебнула водки с тоником. Стакан запотел, капли воды потекли по пальцам, упали на темно-коричневое дерево стола. — В ее рабочем досье есть результаты психотестов. Она психопат? Параноик? Шизоид? — Тесты показывают норму. — Значит, она достаточно сообразительна, чтобы успешно притворяться. — Весь мир знает, что она гиперактивна. Она ненормальна потому, что блистательна, амбициозна, высоконравственна и харизматична. — С каких пор тебя интересует мнение всего мира? А как обстоят дела на самом деле? — Группа наблюдения выявила некоторую эксцентричность в ее поведении. — Свитхарт скрестил руки на широкой груди. — Смутные слухи о нервных срывах, лечение в частных клиниках — мы должны все это проверить. Наша работа в том и состоит, чтобы разгадать, почему она убивает, ее методы, систему координат. — Он замолчал, лицо его оживилось, но тут же снова стало непроницаемым. — Это очень интересное дело. Сильвия ответила не сразу. Она смотрела, как тает лед в стакане. Что здесь правда, а что — нет? Через секунду она перевела взгляд на Свитхарта и спросила: — Почему у меня такое ощущение, что ты недоговариваешь? Никакой реакции, он даже не моргнул. Издалека Свитхарт почти мог сойти за туриста. Почти. Его серые льняные слаксы слегка помялись, легкомысленная желтая рубашка смягчала очертания широких мускулистых плеч. Но даже в тени правильные черты его лица наводили на мысль о европейских и полинезийских предках, физическая сила была очевидна, в темных глазах светился незаурядный ум. Нераскрытые дела, бесполезные факты — в лексиконе Свитхарта такие понятия отсутствовали. До нее доходили слухи о его связях с ЦРУ и МИ-6, равно как и с ФБР (что из этого правда, она не знала). Но его деятельность можно обрисовать одной фразой — «тот, кто спасает положение». Сильвия смотрела на него, она до сих пор не могла понять, что им движет, и постепенно соединяла части мозаики, создавая собственный психологический профиль специалиста по профилям. Она поставила стакан на стол, лед тихо звякнул о стекло. Первым объектом его охоты, о котором она узнала, был Бен Блэк, террорист, связанный с ИРА и Усамой Бен Ладеном. Свитхарт преследовал Блэка годами, неоднократно видел его «труп». В конце концов Блэк подорвался на собственном устройстве. В его списке есть и другие. Подрывник, ответственный за крушение самолета в Британской Колумбии, 221 погибший. Радикал-шестидесятник, участвовавший в ограблении банка, в результате которого погибли трое гражданских, в том числе беременная женщина. (Этого арестовали месяц назад, его выследили с помощью компьютерной программы Свитхарта для создания психологических профилей, МОЗАИКА). А теперь серийный отравитель… Свитхарт качнул головой, в знак того, что не нуждается в ее оценке. Но Сильвия почувствовала его нерешительность. Она понимала, что он не сказал ей всей правды, но не давила на него. Она научилась не давить на Эдмонда Хоммалия Свитхарта. В качестве партнеров они со Свитхартом образовывали интересное химическое соединение. Он — аналитик, опирающийся только на факты, скептик, склонный все подвергать сомнению. Она — равная смесь интеллекта и интуиции, подчас эмоциональная. Официально Свитхарт числился экспертом по психолингвистике, специалистом по борьбе с терроризмом и создателем многофункциональной компьютерной программы МОЗАИКА В свободное время он занимался сумо, коллекционировал антикварные часы и консультировал федеральные и международные спецслужбы. Официально Сильвия являлась судебным психологом с большим опытом работы с преступниками и душевнобольными; написала несколько книг, одна из которых стала бестселлером. Ее мать жила в Сан-Диего, отец пропал без вести более двадцати лет назад. У нее имелась очень сообразительная одиннадцатилетняя приемная дочь Серена, две собаки и любовник Мэтт Ингланд, которого она обожала и за которого собиралась замуж. Он так же, как и она, предпочитал активную, полную адреналина жизнь рутине повседневных забот. В свободное время она занималась бегом, играла в мамочку, консультировала законодательные и исполнительные органы, а также частных лиц. Поставив пустой стакан на стол, Сильвия встала и потянулась. — Ты не спросил, как я поживаю. — Она подошла к Свитхарту и помахала у него перед носом рукой с кольцом. Рубин заиграл на свету. — Ничего не скажешь по поводу моей свадьбы? — Ну и как оно? — Ты нарочно пытаешься казаться таким тупым или само собой получается? — Ты нужна мне на этом деле. — Почему? — Потому что ты понимаешь Палмер лучше меня. — Он помолчал, ожидая вопроса, который она так и не задала, потом договорил: — Потому что ты разработала Райкера. Сильвия отвернулась к окну, на город — призрачный, притихший Санта-Фе на закате, пурпурные и желтые отблески на бирюзовом море. С улицы доносился шум — автомобильные гудки, смех, звуки радио. В это мгновение она ощутила себя между двумя мирами, темным и светлым, плохим и хорошим. — Слушай, Свитхарт, — мягко и ровно произнесла она. — Что ты думаешь о моем городе? Нравится этот вид? Он покачал головой, до неприличия пристально глядя на нее. У него на шее запульсировала жилка. Она почувствовала себя разоблаченной. — Я нужна тебе в этом деле, потому что смогла понять Райкера, — сказала она. — Но то, что я при этом увидела в себе, для меня закончилось кошмарами. Райкер заставил меня коснуться той части себя, где нет места состраданию, милосердию. — Она отвернулась, глядя в окно, но видела только свое отражение — искаженное лицо, размытые черты. Голос понизился до шепота. — Как ужасно осознать, что только сострадание отличает тебя от этих монстров. И ты понимаешь, что сострадание и милосердие — единственная слабая надежда на спасение. Если пропадет человечность, что останется? Но я прикоснулась лишь к пустоте. Понимаешь, почему я не могу вернуться? — Я знаю, что ты не можешь уйти.
Дуг Томас покормил кота, выгулял собаку и поехал на работу на своей почти новой «субару». Обычное утро тридцатишестилетнего молекулярного токсиколога, все как всегда, за исключением головной боли. Чертовщина какая-то. Джин Крупа играет соло на его сером веществе.