....Хеннинг Клоппер неожиданно замолчал, будто конец истории удивил его самого. Ганс дю Плейс выпустил колечко дыма, ожидая продолжения. Вернер ван дер Мерве щелкнул пальцами, подзывая черного официанта, который вытирал столик в другом конце зала. - Это все? - спросил Ганс дю Плейс. - Да, - ответил Хеннинг Клоппер. - Разве этого недостаточно? - По-моему, надо заказать еще кофе, - сказал Вернер ван дер Мерве. Черный официант, прихрамывавший на одну ногу, с поклоном принял заказ и исчез на кухне. - Зачем ты нам это рассказал? - спросил Ганс дю Плейс. - При чем тут английский сержант, который перегрелся на солнце и пустил себе пулю в висок? Хеннинг Клоппер посмотрел на своих друзей с удивлением: - Вы не понимаете? В самом деле не понимаете? Удивление его было неподдельным, без следа наигранности. Случайно наткнувшись дома у родителей в каком-то журнале на рассказ о смерти сержанта Страттона, он сразу почувствовал, что она чем-то его задела. Что-то в судьбе сержанта показалось ему очень близким. Сперва эта мысль смутила его, потому что шла вразрез с его убеждениями. Ну что у него может быть общего с сержантом английской армии, который явно в припадке безумия приставил к виску пистолет и нажал на курок? Но в сущности, внимание его привлекла вовсе не судьба Страттона, а заключительные строки заметки. Рядовой, который был очевидцем этого инцидента, спустя много лет рассказал, что в свой последний день сержант Страттон все время бормотал себе под нос несколько слов, снова и снова, как заклинание. Лучше мне пустить себе пулю в лоб, чем попасть живым в лапы воинов коза. Именно так Хеннинг Клоппер воспринимал собственное положение - положение бура в Южной Африке, где господствовали англичане. Он как бы внезапно осознал, что стоит перед тем же выбором, что и сержант Страттон. Покорность, подумал он тогда. Нет ничего хуже, чем жить в обстоятельствах, над которыми ты сам не властен. Всех моих собратьев, весь мой народ принуждают жить по английским законам, под английским губернатором, среди английского презрения. Нашей культуре повсюду грозят опасности и клевета. Англичане не оставят попыток сломить нас. Самое страшное в покорности, что она может стать привычкой, смирением, которое цепенящей отравой растекается в крови, а ты сам даже не замечаешь этого. И вот тогда покорность уже необратима. Последние очаги сопротивления подавлены, сознание замутилось и мало-помалу гаснет. До сих пор он ни разу еще не делился своими мыслями с Гансом дю Плейсом и Вернером ван дер Мерве. Но замечал, что, когда речь заходила о совершенных англичанами несправедливостях, в их репликах все чаще сквозили горечь и ирония. Но той, казалось бы, вполне естественной ярости, что когда-то заставила его отца воевать с англичанами, не было и следа. Это пугало его. Кто окажет сопротивление англичанам, если не его собственное поколение? Кто защитит права буров, если не он, не Ганс дю Плейс и не Вернер ван дер Мерве? История сержанта Страттона прояснила ему то, что он в глубине души давным-давно знал. Но теперь он чувствовал, что прятаться от этого больше нельзя. Я предпочту покончить самоубийством, но не покорюсь. А поскольку я хочу жить, необходимо уничтожить причины покорности. Вот так проста и так трудна, но притом однозначна была альтернатива. Хеннинг Клоппер и сам недоумевал, почему выбрал именно этот день, чтобы рассказать друзьям о сержанте Страттоне. Просто вдруг почувствовал, что больше не в силах ждать, и все. Час пробил, теперь не время праздно рассиживаться по вечерам в уютной кофейне, мечтая о будущем и строя планы насчет дней рождения. Есть кое-что поважнее, без чего вообще нет и не может быть будущего. Англичане, если им не нравится в Южной Африке, могут вернуться в метрополию или отправиться на другие рубежи беспредельной Британской империи. Но у Хеннинга Клоппера и других буров нет ничего, кроме Южной Африки. Спасаясь от религиозных гонений, они без малого два с половиной столетия назад сожгли за собой все мосты и обосновались в Южной Африке, где обрели свой потерянный рай. Перенесенные лишения внушили им мысль о том, что они - народ избранный. Именно здесь, на южной оконечности Африканского континента, их ожидало будущее. Будущее - или же покорность, а значит, медленная, но неотвратимая гибель. Третьего не дано. Старик официант подковылял с кофейным подносом. Неловкими руками собрал грязную посуду, расставил на столе чистые чашки и кофейник. Хеннинг Клоппер закурил сигарету и посмотрел на друзей. - Вы не понимаете? - повторил он. - Не понимаете, что перед нами тот же выбор, что и перед сержантом Страттоном? Вернер ван дер Мерве снял очки, протер стекла носовым платком: - Хочу видеть тебя отчетливо, Хеннинг. Хочу убедиться, что напротив меня сидишь именно ты. Хеннинг Клоппер вдруг разозлился. Ну почему они не понимают, что он хотел им сказать? Неужели и вправду он один так думает?....
