Серая птичка то пропадала, то вновь появлялась в поле зрения Харри. Он барабанил пальцами по рулю. Как медленно тянется время. Вчера кто-то по телевизору рассказывал, как медленно может тянуться время. Сейчас оно как раз такое. Словно в новогоднюю ночь перед тем, как пробьет двенадцать. Или на электрическом стуле — перед тем, как повернется рубильник. Он забарабанил сильнее. Их машина стояла на открытой площадке за билетной кассой на переезде. Эллен сделала автомагнитолу чуть громче. В голосе репортера слышалась благоговейная торжественность: — Самолет приземлился пятьдесят минут назад, и ровно в шесть часов тридцать восемь минут президент ступил на норвежскую землю. Его приветствовал председатель коммуны Евнакер. Здесь, в Осло, прекрасная осенняя погода, замечательный норвежский фон для этих переговоров. Давайте еще раз послушаем, что сказал президент журналистам полчаса назад. Это повторяли уже в третий раз. Харри снова представил себе вопящую толпу журналистов, лезущих за заграждение. А по другую сторону заграждения — людей в сером, которые не давали себе особого труда скрывать, что они секретные агенты, лишь пожимая плечами в ответ на вопросы. Эти сканируют взглядом толпу, в десятый раз проверяют, держится ли в ухе динамик, — снова оглядывают толпу — поправляют черные очки — сканируют толпу — на пару секунд задерживаются взглядом на фотографе со слишком длинным объективом камеры — продолжают сканировать — в сотый раз проверяют динамик в ухе… Кто-то произносит приветствие по-английски, тишина, потрескивает микрофон. — First let mе say I'm delighted to be here… — в четвертый раз сказал президент с явственным хрипловатым американским выговором. — Я читала, один известный американский психолог выявил у президента раздвоение личности, — сказала Эллен. — Раздвоение личности? — Раздвоение личности. Как в истории про доктора Джекилла и мистера Хайда. Этот психолог пишет, что обычная сущность президента ничего не подозревала о том, что вторая его сущность, похотливое животное, вступала в половые отношения со всеми этими женщинами. И поэтому Верховный суд не может судить его за то, что он лгал об этом под присягой. — Кошмар, — отозвался Харри, бросив взгляд на пролетающий над ними вертолет. По радио кто-то спрашивал по-английски с норвежским акцентом: — Господин президент, это ваш первый визит в Норвегию за второй президентский срок. Что вы чувствуете? Пауза. — Очень приятно побывать здесь снова. Но я считаю гораздо более важным то, что здесь могут встретиться глава государства Израиль и лидер палестинского народа. Это ключ к… — Запомнился ли вам первый визит сюда, господин президент? — Конечно. Я надеюсь, что на сегодняшних переговорах мы сможем… — Каково значение Осло и Норвегии для дела мира во всем мире, господин президент? — Норвегия сыграла важную роль. Голос без норвежского акцента: — Господин президент, вы считаете, что реально добиться конкретных результатов? Здесь запись прерывалась, дальше продолжал голос из студии: — Итак, вы слышали. Президент считает, что Норвегия играет решающую роль для… э-э-э… достижения мира на Ближнем Востоке. В данный момент президент направляется в… Харри тяжело вздохнул и выключил радио. — Что происходит со страной, Эллен? Девушка пожала плечами. «Проходят пункт двадцать семь», — послышалось из рации на приборной панели. Он посмотрел на Эллен: — На постах все в порядке? Она кивнула. — Значит, все, как и раньше, — сказал он. Она подняла глаза к небу. Он сказал это уже раз пятьдесят с тех пор, как кортеж выехал из Гардермуена. Оттуда, где стояла их машина, было видно пустое шоссе, тянущееся от переезда к северу, на Трустерюд и Фурусет. Сигнальная лампочка на крыше лениво вращалась. Харри опустил стекло и протянул руку, чтобы смахнуть блекло-желтый лист, попавший под стеклоочиститель. — Смотри, красношейка, — сказала Эллен и показала куда-то. — Редкая птичка для поздней осени. — Где? — Там. На крыше кассы. Харри высунулся в переднее окно: — Да? Значит, это красношейка? — Ну да, красношейка, или малиновка. Хотя, думаю, ты не отличил бы ее от снегиря, верно? — Верно. — Харри заслонил глаза от солнца. Зрение, что ли, падает? — Красношейка — редкая птица, — сказала Эллен, завинчивая пробку термоса. — Не сомневаюсь, — сказал Харри. — Девяносто процентов улетают на юг, но есть такие, которые рискуют остаться. — Вроде этой? Снова голос по рации: «Центр, я шестьдесят второй. Неизвестный автомобиль стоит у дороги в ста метрах от поворота на Лёренскуг». Ответ Центра — низкий голос, картавый бергенский выговор: — Подождите, шестьдесят второй. Проверяем. Тишина. — А туалеты вы проверили? — спросил Харри, кивая на автозаправку «ESSO». — Да. На заправке никого нет, даже персонала. Только начальник. Его мы заперли в конторе. — Билетные кассы тоже? — Проверили. Успокойся, Харри, все ключевые пункты в порядке. Ну так вот, те, которые остаются, надеются на теплую зиму, понимаешь? Иногда все обходится благополучно, но если они ошибутся — они погибнут. Так почему бы не улететь на юг, на всякий случай, наверное, думаешь ты. Может, им просто лень улетать? В зеркале Харри видел охранников с обеих сторон железнодорожного моста. В черном, при шлемах и автоматах «МП-5» на груди. Даже отсюда в их жестах была заметна напряженность. — Штука в том, что если зима будет теплой, они успеют выбрать лучшее место для гнезда прежде, чем другие вернутся домой, — рассказывала Эллен, пытаясь запихнуть термос в и без того битком набитую сумку. — Осознанный риск, понимаешь? Проиграл вчистую или взял джек-пот. Ты сам решаешь. Рисковать или нет. Рискнешь — и можешь однажды ночью окоченеть на ветке, свалиться на землю и не оттаять до весны. А побоишься — и останешься без квартиры, когда вернешься. Такие же вечные дилеммы, с которыми мы то и дело сталкиваемся. — Ты надела бронежилет? Эллен не ответила. Она посмотрела на шоссе и тихо покачала головой. — Да или нет? Вместо ответа она постучала костяшками пальцев по груди. — Облегченный, что ли? Она кивнула. — Черт побери, Эллен! Я приказал надеть бронежилеты, а не майки с Микки Маусом! — Ты знаешь, что здесь носят секретные агенты? — Дай угадаю. Облегченные бронежилеты? — Точно. — А ты знаешь, кто я такой? — Дай угадаю. Секретный агент? — Точно. Она рассмеялась. Он тоже усмехнулся. Снова затрещала рация: «Шестьдесят второй, я Центр. Служба безопасности говорит, что это их автомобиль стоит у поворота на Лёренскуг». «Я шестьдесят второй. Вас понял». — Вот видишь, — сказал Харри и с досадой хлопнул по рулю. — Никакой слаженности. Действуют кто во что горазд. Почему там торчит их машина, а мы об этом не знаем? А? — Проверяют, как мы работаем, — сказала Эллен. — Так, как они нас проинструктировали. — От тебя все равно мало что зависит. Так что перестань жаловаться, — сказала она, — и перестань барабанить по рулю. Пальцы Харри послушно сжались в кулак. Он тяжело вздохнул: — Да, да, да… Он проверил, на месте ли табельный револьвер, шестизарядный «смит-вессон» 38-го калибра. На поясе еще две запасные обоймы, по шесть патронов в каждой. Он похлопал по револьверу и вспомнил, что у него истекает лицензия на ношение оружия. Пожалуй, зрение правда портится, ведь зимой после окончания курсов он не сдал зачет по стрельбе. В общем-то, ничего особенного, но с ним такое впервые, и это крайне неприятно. Конечно, ему проще взять и пересдать, а некоторые сдавали стрельбу по четыре, пять раз, но Харри под тем или иным предлогом с этим тянул. Снова треск в рации: «Пункт двадцать восемь пройден». — Это был предпоследний пункт в округе Румерике, — сказал Харри. — Следующий пункт будет Карихёуген, а дальше — наши. — Почему бы им не делать как раньше: просто говорить, где находится кортеж? Кто только придумал эти дурацкие номера? — недовольно протянула Эллен. — Угадай. — Секретные агенты! — ответили оба хором и рассмеялись. «Пункт двадцать девять пройден». Харри взглянул на часы: — Итак, они будут здесь через три минуты. Я настраиваю рацию на полицейский округ Осло. Проверь все еще раз. Рация засвистела, заверещала, но Эллен закрыла глаза и сосредоточенно вслушивалась в череду поступающих подтверждений. Потом сняла наушники. — Все на месте, все работает. — Спасибо. Надень шлем. — Да? Ты думаешь, нужно? — Ты слышала, что я сказал?! — Сам надень свой шлем! — Он слишком маленький. Другой голос: «Пункт один пройден». — Черт, иногда ты ведешь себя как полный… непрофессионал. — Эллен надела шлем, застегнула ремень под подбородком и посмотрела в зеркало. — Да, я тоже тебя люблю, — ответил Харри, рассматривая дорогу в бинокль. — Я их вижу. На вершине холма что-то сверкнуло. Харри увидел только первый автомобиль в колонне, но он знал состав кортежа: шесть мотоциклов со специально обученными полицейскими из норвежского эскортного отделения, два норвежских автомобиля эскорта, автомобиль норвежской службы безопасности, два автомобиля американской службы безопасности типа «кадиллак», в одном из которых президент. В каком — никто не знает. Или, может, он сидит в обоих, думал Харри. Один для Джекилла, другой для Хайда. А за ними — автомобили побольше: «скорая помощь», «Связь» и несколько автомобилей секретной службы. — Порядок. — Харри медленно водил биноклем из стороны в сторону. Воздух над асфальтом дрожал даже в это прохладное ноябрьское утро. Эллен уже различала очертания первого автомобиля. Через полминуты они уже будут на переезде, и работа будет наполовину сделана, а когда эти же автомобили через два дня проедут переезд в обратном направлении, они с Харри смогут вернуться к своей обычной полицейской работе. Она предпочитала иметь дело с трупами в отделе убийств, а не вставать в три часа ночи и сидеть в холодном «вольво» вместе с раздраженным Харри, которого явно тяготила возложенная на него ответственность. В машине тихо, если не считать сопения Харри. Эллен проверила, горят ли индикаторы раций. Колонна приближалась к подножию холма. Эллен решила, что после работы пойдет в «Жажду» и напьется. Она там заметила парня, — черные локоны, карие глаза и взгляд такой… опасный. Худощав. Интеллектуал, богема. Возможно… — Какого чер… Харри уже схватил микрофон: — Человек в третьем слева окне билетной кассы. Кто-нибудь может сказать, кто он? В ответ — только потрескивающее молчание рации. Эллен скользила взглядом вдоль ряда билетных касс. Вот он! Она увидела мужскую спину сквозь темное стекло окошка кассира — всего в сорока — пятидесяти метрах от них. Против света четко прорисовывался его профиль. Над плечом выдавался ствол с прицелом. — Оружие! — закричала Эллен. — У него пулемет! — Черт! — Харри ногой открыл дверь и, оттолкнувшись обеими руками, выпрыгнул из машины. Эллен смотрела в бинокль на автоколонну. Оставалось всего несколько сот метров. Харри снова заглянул в машину, в руках у него уже был револьвер. — Это не может быть кто-то из наших. Но возможно, он из секретной службы, — сказал он. — Свяжись с Центром. — Харри… — Я сказал! Посигналишь мне, если это кто-то из их ребят. Харри кинулся к билетной кассе, к этой спине в плаще. Кажется, у него автомат «узи». Сырой утренний воздух огнем обжигал легкие. — Полиция! — кричал Харри. — Police! Никакой реакции. Толстые стекла хорошо защищают помещение от уличного шума. Теперь незнакомец повернул голову в сторону кортежа, и Харри увидел темные очки «Рэй Бэн». Секретная служба. Или тот, кто хочет выглядеть как агент секретной службы. Оставалось двадцать метров. Как он попал внутрь, в запертую кассу, если он не секретный агент? Черт! Харри уже слышал приближение мотоциклов. Бежать дальше или не бежать? Он снял пистолет с предохранителя и стал прицеливаться, все еще надеясь, что автомобильный гудок разрежет тишину этого чудесного утра на одинокой дороге, в этом месте, от которого Харри хотелось бы быть как можно дальше. Инструкция была ясна, но он не мог отогнать от себя мысли: «Облегченный бронежилет. Никакой слаженности. Стреляй, это не твоя вина. А может, у него есть семья?» Кортеж быстро приближался, он был уже перед билетной кассой. Через две секунды «кадиллаки» поравняются с ней. Краем левого глаза он заметил движение: маленькая птичка взлетела с крыши. «Делать ставку или не делать… вечные дилеммы». Он подумал про низкий вырез бронежилета и прицелился на полдюйма ниже. Все утонуло в реве мотоциклов. ------------- "Скачайте книгу в нужном формате и читайте дальше"
