— Ничего загадочного, — сказала сержант Отдела уголовного розыска Шивон Кларк. — Просто этот Хердман слетел с катушек, вот и все. Она сидела возле больничной койки в недавно открытой Королевской лечебнице Эдинбурга. Комплекс был расположен к югу от города, в так называемой «Маленькой Франции». Лечебница обошлась очень недешево и была сооружена в зеленом месте, но уже успели поступить жалобы на тесноту внутренних помещений и отсутствие удобной парковки. Шивон сумела поставить машину, но тут же выяснила, что за подобную привилегию ей придется раскошелиться. Все это она сообщила инспектору Джону Ребусу, усевшись возле его изголовья в лечебнице. Кисти рук Ребуса были забинтованы по самые запястья. Налив ему тепловатой воды, она глядела, как, поднеся пластмассовый поильник к самому рту, он осторожно пил. — Видишь? — укорил он ее. — Не пролил ни капельки. Однако потом он испортил впечатление, уронив поильник, когда попытался поставить его на тумбочку. Поильник стукнулся об пол кромкой основания, но Шивон успела подхватить его. — Ловко! — похвалил ее Ребус. — Ничего не произошло. И вообще он был пустой. После этого она занялась, как оба они понимали, болтовней ни о чем, обходя вопросы, которые ей мучительно хотелось задать, а вместо этого рассказывая ему о смертоубийстве в Саут-Квинсферри. Трое погибших, один раненый. Тихий приморский городок к северу от Эдинбурга. Частная школа мальчиков и девочек с пяти до восемнадцати лет. Шестьсот учащихся, из числа которых теперь выбыли двое. Третий труп принадлежал стрелявшему, который в заключение обратил свое оружие на себя. Ничего загадочного, как выразилась Шивон. Непонятно было только одно: причина. — Он был как ты, — продолжала она. — То есть вернулся из армии. Говорят, что все дело в этом: обида на общество. Ребус заметил, что руки теперь она держала в карманах пиджака. Ему показалось, что они сжаты в кулаки, хоть сама она и не подозревает об этом. — Газеты пишут, что у него свой бизнес, — сказал он. — У него имелся катерок, на котором он возил любителей водных лыж. — И он был обижен на общество? Она пожала плечами. Ребус знал, что и она готова была отправиться куда угодно, лишь бы отвлечься от другого расследования, на этот раз внутреннего, — расследования, центром которого была она сама. Она уперлась глазами в стену, куда-то поверх его головы, словно там находилось нечто иное, помимо картины и вентиляционного отверстия. — Ты не спросила меня, как я себя чувствую. Она перевела взгляд на него: — Как ты себя чувствуешь? — Начинаю ощущать охоту к перемене мест. Спасибо, что осведомилась. — Но ты здесь только одну ночь. — А кажется, что больше. — А что говорят доктора? — Никто еще ко мне не являлся. По крайней мере, сегодня. Но что бы они ни сказали, я отсюда удеру. — И что потом? — Ты о чем? — К работе же ты вернуться не можешь. — Она перевела взгляд на его руки. — Ты не способен сейчас ни вести машину, ни напечатать рапорт. Трубку-то телефонную поднять сможешь? — Исхитрюсь как-нибудь. — Он огляделся, на этот раз сам избегая встретиться с ней глазами. Вокруг были мужчины примерно его возраста, соперничающие с ним в землистой бледности. Было ясно, что шотландские гастрономические пристрастия дают тут свои плоды. Один из парней, кашляя, вымаливал сигаретку. Другой, казалось, с трудом дышал. Перекормленная, одышливая, страдающая гипертрофией печени мужская масса. Ребус поднял руку, чтобы дотянуться до левой щеки и коснуться ее тыльной стороной кисти; он ощутил колкую небритость. Щетина, как он понимал, будет того же серебристого оттенка, что и стены палаты. — Исхитрюсь как-нибудь, — повторил он, опуская руку и искренне сожалея, что вздумал поднять ее. Пальцы, когда к ним вновь прихлынула кровь, зашлись искрами боли. — С тобой говорили? — О чем? — Брось, Шивон! Она, не моргнув, выдержала его взгляд. Ее руки покинули свое убежище, когда она подалась вперед на стуле. — Сегодня у меня очередная встреча. — С кем? — С боссом. — Имелась в виду старший суперинтендант Джилл Темплер. Ребус кивнул, довольный, что пока не задействованы чины более высокие. — И что ты ей скажешь? — осведомился он. — Мне нечего ей сказать. К смерти Ферстоуна я не имею никакого отношения. — Она сделала паузу, дав еще одному невысказанному вопросу повиснуть между ними: А ты имеешь? Казалось, она ждет, что Ребус скажет ей что-то, но он молчал. — Она станет расспрашивать о тебе, — вновь заговорила Шивон, — о том, как ты очутился здесь. — Я ошпарился, — сказал Ребус. — Глупо, но так именно и было. — Я знаю, что так ты объясняешь произошедшее. — Нет, Шивон, не объясняю, а на самом деле так и было. Спроси у докторов, если мне не доверяешь. — Он опять огляделся. — Полагаю, что когда-нибудь это все-таки станет возможно. — Небось все еще кружат вокруг лечебницы, ища, где бы припарковаться. Шутка была натянутой, но, так или иначе, Ребус улыбнулся: Шивон давала ему понять, что не станет долее его мучить. В его улыбке сквозила благодарность. — Кому поручено Саут-Квинсферри? — спросил он, показывая, что тему он переменил. — Кажется, инспектор Хоган там. — Бобби — толковый парень. Если все можно выяснить быстро, он это сделает. — Газетчики уже принялись за дело. Для связи с ними откомандировали Гранта Худа. — Тем самым оголив наш отдел, — задумчиво проговорил Ребус. — Тем более мне надо поторопиться. — Особенно если меня отстранят от работы. — Не отстранят. Ведь ты же сама сказала, Шивон, что к Ферстоуну не имеешь ни малейшего отношения. Как мне это представляется, произошел несчастный случай. Ну а если всплывет нечто более серьезное, может быть, все само собой и утихнет, так сказать, умрет естественной смертью. — Несчастный случай, — повторила она за ним. Он медленно кивнул: — Так что не беспокойся. Если только, конечно, ты и впрямь не пришила того подонка. — Джон… — В голосе ее прозвучала настороженность. Ребус опять улыбнулся и постарался лукаво подмигнуть ей. — Я просто шучу, — сказал он. — Я слишком хорошо знаю, черт возьми, кого Джилл не терпится привязать к делу Ферстоуна. — Он сгорел во время пожара, Джон. — То есть это я его убил? — Ребус поднял обе руки и повертел ими так и эдак. — Я ошпарился, Шивон. Ошпарился, и дело с концом. Просто ошпарился. Она поднялась со стула. — Ну будь по-твоему, если ты так говоришь. Она стояла перед ним, когда он опустил руки, сдерживая крик от внезапно нахлынувшей острой боли. К койке направлялась сестра, говорившая что-то о перевязке. — Я ухожу, — заверила ее Шивон и повернулась к Ребусу: — Ужасно думать, что ты мог сделать подобную глупость, а вдобавок подозревать, что это было ради меня. Он лишь медленно покачал головой. Она повернулась и пошла к двери. — Не теряй веры, Шивон, — бросил он ей вслед. — Ваша дочка? — спросила сестра, занимая его разговором. — Просто приятельница, коллега. — Ваша работа как-то связана с церковью? Ребус поморщился, когда она стала снимать один из бинтов. — Почему вы так подумали? — Вы что-то сказали о вере. — В такой работе, как у меня, без веры не обойтись. Как, наверное, и в вашей, не правда ли? — В моей? — Она улыбнулась, не отрывая взгляда от бинтов, — некрасивая деловитая коротышка. — Ну, прохлаждаться, ожидая, пока поможет вера, нам не приходится. Как это вас угораздило? — Она говорила о его обожженных руках. — Обварился кипятком, — сказал он, чувствуя, как бусинка пота начинает катиться вниз по виску. «С болью-то я справлюсь, — решил он, — а вот как с остальным?» — Нельзя ли заменить бинты на что-нибудь полегче? — спросил он. — Вы хотите получить возможность работать? — Хочу получить возможность пить из чашки, не роняя ее. — «Или брать телефонную трубку», — подумал он. — А кроме того, наверняка имеется кто-то, кому эта койка нужнее, чем мне. — Забота о других весьма похвальна. Посмотрим, что скажет доктор. — И что это будет за доктор? — Имейте капельку терпения, ладно? Терпение: как раз на это у него не было времени. — Может быть, к вам еще посетители заглянут, — прибавила сестра. Вряд ли. Никто, кроме Шивон, не знал, что он здесь. Он попросил кого-то из персонала позвонить ей, чтобы она сказала Темплер, что он возьмет день, от силы два, по болезни. Но звонок этот заставил Шивон немедленно примчаться к нему. Наверно, он предвидел это: наверно, поэтому он предпочел позвонить ей, а не просто в участок. Все это было вчера днем. А вчера утром он сдался и отправился в медицинскую часть. Там фельдшер, едва взглянув, велел Ребусу ехать в больницу. В «А2Е» Ребус отправился на такси, и ему было очень неприятно просить шофера самому вынуть деньги за проезд из его брючного кармана. — Слыхали новость? — спросил таксист. — В школе пальбу устроили. — Может быть, из газового пистолета? Таксист лишь мотнул головой: — Да нет, хуже, по радио сказали… В «А2Е» Ребусу пришлось ждать очереди. Наконец ему сделали перевязку, ожоги оказались не столь глубокими, чтобы везти его в Ожоговый центр в Ливингстон. Но у него подскочила температура, так что было решено его госпитализировать, и машина скорой помощи отвезла его в Маленькую Францию. Он подозревал, что они сочли за лучшее приглядеть за ним, боясь шока или же опасаясь, не принадлежит ли он к тем, кто сам себе причиняет увечья. Может быть, поэтому они и держали его: ожидали, когда его сможет осмотреть психиатр. Он подумал о Джин Берчилл — единственной, кто мог обнаружить его внезапное исчезновение из дома. Но в последнее время они охладели друг к другу — проводили вместе ночь раз в дней десять, перезванивались несколько чаще, иногда встречались за чашечкой кофе. Отношения их приобрели характер некоей рутины. Ему вспомнился его недавний короткий роман с медицинской сестрой. Интересно, не уехала ли она еще из городка. Можно было бы расспросить о ней, но как ее звали — выскочило из памяти. Он стал забывать фамилии. Однажды забыл о встрече. Ничего особенного — с годами это неизбежно. Но, выступая в суде, он все чаще ловил себя на том, что вынужден заглядывать в записи. Десять лет назад ему ни записей, ни плана выступления не требовалось. И говорил он увереннее, что всегда производило впечатление на присяжных — это и судейские ему говорили. — Ну вот. — Сестра выпрямилась. Она наложила новую мазь и марлю на его руки, прибинтовав старыми бинтами. — Так удобнее? Он кивнул. Кожа теперь не так горела, но он понимал, что это ненадолго. — Еще болеутоляющего дать? Вопрос был риторический. Она сверилась с табличкой в ногах его кровати. Еще раньше, после посещения туалета, он и сам взглянул на табличку. Там были записаны его температура и назначенные лекарства, больше ничего. Никакой зашифрованной информации, понятной только посвященным. Никаких следов объяснения, которое он сам предложил им во время первого осмотра. Я налил кипяток в ванну… поскользнулся и упал туда. Доктор издал горлом звук, долженствующий обозначать, что он принял объяснение к сведению, но верить ему вовсе не давал обещания. Масса работы, недосыпает — не его это дело выведывать и вынюхивать. Он ведь доктор, а не детектив. — Может быть, таблеточку парацетамола? — предложила сестра. — Если только пивком запить. Она опять улыбнулась эдакой особой профессиональной улыбочкой. За годы работы в здравоохранении она, наверное, слышала не так уж много оригинальных шуток. — Посмотрим, может, и удастся. -----------------------------------------------------
"Скачайте всю книгу в нужном формате и
читайте дальше"
