Солнце стояло в зените, и температура перевалила за сорок градусов. Вот уже две недели, как летняя жара достигла своего предела. Саидаль-Харби расхаживал взад-вперед по мраморному полу передней. Сидеть на месте он сейчас не мог. Все тело словно зудело, он то и дело тревожно поглядывал сквозь высокие, в человеческий рост, окна на пыльные камни двора. Второй раз в жизни его охватило предчувствие — он не мог подобрать другого слова, чтобы описать это состояние, которое снова им овладело: внезапно нахлынула внутренняя тревога, запустила по венам адреналин, заставила сердце нестись вскачь, а щеки пылать огнем. Беспокойство захлестнуло все его существо, принуждая ноги и руки к постоянному движению. Он все время встряхивал кистями, будто только что их намочил. Ни сидеть спокойно, ни стоять невозможно. В голове непрерывно выла сирена. Он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, словно ныряльщик перед погружением. Когда же большие ворота в четырехметровой стене открылись и появился автомобиль, он как вкопанный замер посреди холла. Черный «мерседес», на заднем сиденье которого он увидел свою мать, медленно, точно похоронный катафалк, въехал во двор. Взметнулась пыль, от раскаленных каменных плит двора полыхнуло жаром — казалось, колеса вот-вот расплавятся. Впервые предчувствие посетило его, когда он был семилетним ребенком. Няня тогда только-только уложила его в постель. Тут оно и нахлынуло, внезапно и без всякой причины: в голове раздался резкий настойчивый звук. Он запомнил это чувство на удивление отчетливо — сильное, неукротимое, оно заставило его в панике вскочить с постели и закричать. В клетки его мозга словно впрыснули невероятную смесь ощущения катастрофы, ужаса и смерти. Прибежала няня, подняла его, вывела из спальни. В коридоре стояла, широко открыв глаза, его сестренка-близнец, Нура, разбуженная криками. Молча она взяла его руку и крепко сжала в своей. Они отвели его вниз, на кухню, попытались напоить водой. Но он все кричал, кричал, няня потом рассказывала, что с ним приключилась настоящая истерика, а Нура не отходила ни на шаг и смотрела на него серьезными, встревоженными глазами. В конце концов они втроем уселись внизу, в том самом холле, где он стоял теперь в ожидании. Сидели и ждали родителей, которые тем вечером в спешке покинули дом. Саид продолжал кричать, плакать и всхлипывать, а почему — при всем желании объяснить не мог. Успокоить его удалось только Нуре. Она рассказала ему одну из своих историй, ту самую, что много раз рассказывала раньше. Ее голос был чист и спокоен, а взгляд сулил удивительные приключения. По-прежнему держа братишку за руку, она снова рассказала о бедной девушке, которая в конце концов вышла замуж за принца: В тот раз во двор въехали три автомобиля, в них сидели отец — шейх Файез Ахмед аль-Харби, — мать и две старшие сестры — Мира и Ханан. Когда все они очутились перед ним, он уже знал, что произошло. Понял в одну секунду. Но откуда взялись эта внутренняя тревога, эта воющая в голове сирена, а затем уверенность, было непонятно, и никто не мог этого объяснить; должно быть, сам Аллах даровал ему эту удивительную способность — способность предчувствовать важные события. Мать сдернула с головы платок, присела на корточки, протянула руки к нему и Нуре. Нура сразу же метнулась к ней, а он остался стоять. Прижался к няне и ни в какую не соглашался подойти, потому что знал, твердо знал, что как только почувствует тепло ее тела, как только мать нежно прижмется мокрой от слез щекой к его лицу, порывисто притянет его к себе, она мягкими губами прошепчет ему на ухо, что бабушка умерла. «Мерседес», привезший мать, остановился у одного из трех гаражей. Шофер вышел, открыл заднюю дверцу. Саид вдруг оцепенел, и вместе с тем ему страстно хотелось убежать и спрятаться. Немного погодя он увидел, как в открытой дверце автомобиля появилась аба и тупоносые туфли на высоких каблуках ступили на пыльные, раскаленные камни двора. Шофер подал руку, мать оперлась на нее и, перед тем как медленно двинуться к дому, на мгновение замерла, чтобы собраться, как человек, переживший потрясение. Входя в дом, она на секунду-другую скрылась за фигурой шофера, а Саид так и стоял, прижав ладони к щекам. Мать увидела его, остановилась. На этот раз она не сняла чадру, не бросилась к нему, протянув руки, не села перед ним на корточки. Просто стояла. Саид медленно отнял ладони от щек, уронил руки. Обессиленно замер, окаменел. — Саид, я только что из больницы, — сказала она. Он не ответил, не издал ни единого звука. — С Нурой… все очень плохо. — Она умерла? Он услышал, как шофер закрыл входную дверь, и краем глаза увидел в окно, как тот медленно, большими шагами, пересекает двор. Мать сделала несколько шагов и снова остановилась, будто хотела подойти к нему, но передумала. Повернулась и тяжело зашаркала по блестящему полу к одному из больших глубоких кресел, расставленных вокруг стеклянного столика. С глубоким вздохом села, сняла чадру. Густые, черные с проседью волосы, заплетенные в тугую косу, лежали на спине. — Нура умерла? — снова спросил он. Она едва заметно кивнула, потом подняла голову и встретилась с ним глазами. — Да, Саид, умерла. Саид стоял, сжимая и разжимая кулаки, из груди невольно вырвались несколько сдавленных стонов, он всхлипнул, ловя ртом воздух. — Присядь сюда, рядом. — Мать положила руку на подлокотник соседнего кресла. Он медленно тряхнул головой. — Я хочу ее увидеть. — Нет, — она качнула головой, — нельзя. Ее лицо изуродовано… даже мне не позволили взглянуть на нее. — Что он сделал на сей раз? — Это был несчастный случай, Саид… Он сделал над собой усилие, чтобы не закричать на мать. — Поклянись… Аллахом, что это не он убил ее. — Как я могу поклясться, ведь меня там не было. С ним разговаривал твой отец. — Тогда скажи мне, что это был за несчастный случай. — Автомобильная авария… — Что за авария? Ее сбила машина? — Он сдавал назад, — кивнула она, — а Нура внезапно оказалась за багажником. Он ее не видел… все произошло так быстро… — Почему же ты не плачешь, мама? Твоя дочь мертва! Мать налила себе воды из металлического термоса, который стоял на столике. Крепко сжала стакан обеими руками. — У меня больше нет слез. И незачем разговаривать со мной таким тоном, Саид. Твой взрывной характер… когда-нибудь он доведет тебя до беды. На все воля Создателя, хотя как раз сейчас мы никак не можем этого понять. — Она пригубила стакан и снова похлопала рукой по подлокотнику соседнего кресла. — Сядь сюда, Саид, рядом со мной. Слеза скатилась по щеке, он смахнул ее ладонью, медленно подошел к креслу, на подлокотнике которого все еще лежала ее рука. Сел, повернулся лицом к матери. За последние годы она стала маленькой, сгорбленной — сидя он был на голову выше ее. — Я должен знать, что произошло. — На секунду он зажмурил глаза, но тотчас же открыл снова. — Что он сказал отцу? — У тебя было видение… и в этот раз? — Ее лоб собрался морщинами. Он почти незаметно кивнул головой. — Расскажи, Саид, что ты видел. Саиду почудилось, что в глазах матери мелькнул страх. — Она лежала с закрытыми глазами, — сказал он срывающимся голосом. — Боже мой. Он прижал руку ко лбу, наклонился вперед. — Ты что-то еще видел? — тихо спросила она. Он выпрямился, попытался совладать с голосом: — Она лежала вытянувшись… на чем-то белом, на простыне или, может, на носилках. Он вытащил салфетку из коробки с надписью «Клинекс», стоявшей на столике, промокнул глаза. — На ней была какая-нибудь одежда? — Да, одежда была… У Нуры были раны, — он провел рукой по щеке и по лбу, — здесь… и здесь. — Всемилостивый Аллах, — прошептала мать. — А на простыне была кровь… запекшаяся кровь… Мать прижала ладонь к губам. Саид быстро огляделся по сторонам, убедился, что никто из слуг его не услышит, и тихо произнес: — Он был пьян? — Твой отец думает, что да, — прошептала она в ответ. — Когда пьет виски, он становится опасным, смертельно опасным. Мы знали, однажды он чуть не поубивал слуг. — Да. — Ты же знаешь, это он убил ее. Мать положила руку ему на плечо. — Сыночек, дорогой, будем молить Аллаха, чтобы когда-нибудь он открыл нам, что произошло на самом деле. Больше тут ничего не поделаешь. — Я не выдержу… — Он закрыл лицо руками. — Знаю, знаю, Саид… У вас с ней были очень особенные отношения. — Она была… моя плоть и кровь. Мы были как одно целое, — прошептал он. — Она тебя обожала. Он опустил руки. — Пять лет он избивал ее… Издевался по-всякому. — Он поднял глаза на мать. — Мы знали, однажды произойдет что-нибудь подобное. Знали еще когда он к ней сватался. Все знали, на что способен принц Ясир, но Нура все равно… — Этим горю не поможешь, — перебила мать. Но Саида было не остановить, лицо его покраснело от гнева. — Каждый раз, когда напивался этого дьявольского напитка, он избивал ее до потери сознания. Всего два месяца назад она попала в больницу — с переломом запястья, синяками и сильным сотрясением мозга. И что мы тогда от него услышали? Что она упала с лестницы! — Саид вскочил. — Я с этим не примирюсь, мама. Не потерплю. — Давай сходим в мечеть, Саид, прямо сейчас… Аллах велик… и милосерд. — Для Аллаха мы все одинаковы, перед Создателем все мы обыкновенные люди. Он никому не отдает предпочтения, не защищает одного больше, чем другого. — Не думай об этом, Саид. — Ее голос дрогнул. — Не смей думать…
Саид стоял на улице, которая шла параллельно Медина-роуд, позади «Мелы», дешевого непритязательного пакистанского ресторана, куда ходили одни только приезжие работяги. В третий раз взглянул на свои часы, золотые, подарок отца. Без десяти одиннадцать. Вечер четверга, надвигались выходные, и оттого улицы кишели народом. Масса автомобилей кругом. Суматоха уляжется только в третьем-четвертом часу утра, незадолго до того, как с городских минаретов послышатся первые призывы к молитве. Полчаса назад он припарковал отцовский «БМВ» немного поодаль, у супермаркета. От мусорных контейнеров, выставленных у задней двери ресторана, нестерпимо несло тошнотворной вонью. На жаре еда быстро прокисала. Даже в это время суток температура зашкаливала за тридцать градусов, к тому же при высокой влажности. В контейнерах и вокруг них сновали в поисках еды бродячие кошки, мелкие, тощие, короткошерстные. В городе полно этих блохастых зверьков, серых и темно-рыжих. Находиться тут, на задворках, на этой спрятавшейся улочке, было странно. Коренные жители Саудовской Аравии — такие, как он, в белых рубахах и особых головных платках, белых или в красную клетку, — в этих местах появлялись редко, а то и вовсе никогда. Но ему назначили встречу именно здесь. Саид еще раз посмотрел на часы. Он ждал уже лишних пятнадцать минут. Рубаха плотно прилипла к спине. Мимо проходили иностранцы-рабочие, в потертых штанах и рубашках — бежевых, голубых, коричневых, черных. Под их взглядами ему делалось не по себе. Они, однако, держались на почтительном расстоянии. Белая рубаха и дорогой головной платок не оставляли сомнений насчет того, кто он такой. Он огляделся вокруг. В дальнем конце улицы босоногие ребятишки гоняли мяч. Посмотрев в другую сторону, он увидел лаково-черный «лексус», который медленно подъехал к нему и остановился. Автомобиль был покрыт толстым слоем пыли, сквозь грязные стекла внутрь не заглянешь. Заднее окно скользнуло книзу. На сиденье он заметил человека в черной маске и услышал: — Садись. Задняя дверца открылась, человек в маске подвинулся. Помедлив, Саид сел рядом с ним и захлопнул дверцу. В лицо повеяло прохладным воздухом из кондиционера. Их было двое — водитель впереди, а на заднем сиденье человек в маске. У водителя на голове палестинский платок. — Подними руки. Саид повиновался и тут же почувствовал чужие руки, которые быстро и умело обыскали его. Водитель резко тронул с места, машина набрала скорость. Покрышки взвизгнули на горячем асфальте. Автомобиль устремился к ближайшей развязке, затем вылетел на шоссе. Саид повернулся к человеку, сидевшему рядом. Сквозь прорези маски виднелись только глаза. Посверкивали в темноте, как глаза спрятавшегося в ночи зверя из диснеевского мультика. Водитель откинулся на спинку сиденья и, положив одну руку на руль, а другую на переключатель передач, решительно лавировал в потоке машин. Саид на мгновение встретился с ним взглядом в зеркале заднего вида. — Надень вот это, — сказал человек в маске, когда они остановились у первого светофора, и поднес к лицу Саида черную шапку — маску без прорезей для глаз и рта. Помедлив, Саид натянул ее на голову. Дышать было тяжело, и сперва он слегка запаниковал, но потом догадался сделать щелку между маской и подбородком. Дышать стало легче, и он успокоился. И все равно было неуютно: его швыряло из стороны в сторону, ведь он не мог видеть, куда водитель, яростно вертя руль, бросит машину в следующий миг. Через несколько минут его укачало. Теперь он вообще понятия не имел, куда они едут, — начисто потерял ориентацию. Никто не говорил ни слова. Минут через десять-пятнадцать водитель сбросил скорость, трижды свернул направо, резко остановился и заглушил движок. Саид не шевелился. Услышал, как водитель вышел из машины, потом дверца рядом с ним открылась. — Шапку не снимай, — произнес незнакомый голос. Чья-то рука схватила его за левое запястье. — Держись за меня. Я отведу тебя, куда надо. Он осторожно переставлял ноги. Под подошвами сандалий похрустывали камни. Его провели вверх по лестнице в какой-то дом. Кондиционера нет, пахнет свежей штукатуркой. Влажная духота здесь была еще более гнетущей, в воздухе ни дуновения. Дышать стало совсем трудно. Его повели дальше. Несколько раз он споткнулся и чуть не упал, но человек, державший его за руку, помог ему сохранить равновесие. Внезапно они остановились. Судя по звуку, за спиной поставили стул. Саида усадили. Пот лил с него ручьем. Опустив взгляд, он заметил в щелке между шапкой и подбородком резкий свет. Маску сорвали с него быстро, без предупреждения. Яркий свет ударил в глаза, и Саид инстинктивно зажмурился. Зато дышать стало легче. Как хорошо без маски… Он поспешно поправил головной платок и заморгал. Постепенно глаза начали привыкать к резкому свету, и он увидел комнату, в которой оказался. Прямо перед ним стоял стол. По бокам — два торшера без абажуров. Пол под ногами голый, бетонный. Видимо, недостроенный дом. Или ремонт в разгаре. Но в Джидде десятки тысяч каменных домов. Понять, в какой части города они находятся, невозможно. Саид прищурился. По другую сторону стола, прямо у голой каменной стены, было что-то вроде возвышения. Там на простых стульях сидели двое. Головы у обоих обмотаны палестинскими платками, видны только глаза и переносица. Оба в темных рубахах, на ногах сандалии. Они молча разглядывали его. Откуда-то издалека доносился ровный автомобильный гул. Они явно находились недалеко от магистрального шоссе, но где именно — Саид не знал. И еще один звук доносился издалека — шаги. Очевидно, охрана. Он не решился глянуть по сторонам, смотрел на тех двоих, что сидели напротив. Вытер ладони о рубаху, сглотнул. Горло пересохло. Но он не боялся. Чувствовал, что Нура здесь, рядом. — Нет Бога кроме Аллаха, и Мухаммед — пророк Его, — начал он. От жаркой духоты кровь молотом стучала в висках. Он снова поправил головной платок, который прилип к короткостриженым, потным волосам. Человек, сидевший слева, ответил: — Нет Бога кроме Аллаха. Только теперь Саид заметил меч. Оружие стояло между ними, прислоненное к стене. Саид подался вперед. Со лба капал пот. — Моя жизнь подошла к развилке. И я уже выбрал свою дорогу. Единственную дорогу. Вот почему я здесь. Двое на возвышении смотрели на него. — Ты просил о встрече через Валида Хабиба? — вдруг спросил тот, что слева. — Расскажи, откуда ты его знаешь. — Мы вместе учились в университете Короля Сауда. Делили комнату в общежитии. А потом снова встретились в другом университете, за границей. Университет штата Арканзас. Мы много спорили, вели долгие беседы и ходили в одну мечеть. И потом продолжали общаться. Валид часто тепло отзывался о «Воинстве ислама», но мне понадобилось гораздо больше времени, чем моему товарищу, чтобы выбрать дорогу в жизни. Теперь выбор сделан. Отныне я весь принадлежу Аллаху и стану Его воином. — Почему именно сейчас? — Теперь я готов. Мой Бог призвал меня. Что им обо мне известно? — подумал Саид. Что им удалось разузнать? — Чем ты занимался после того, как закончил учебу? Саид был уверен, что Валид Хабиб уже обо всем им рассказал, но они хотели услышать это от него самого. — Работал в банке Аль-Paджи, потом — в Национальном коммерческом банке. Там я работаю до сих пор. По компьютерным системам. — Компьютерные системы? — впервые заинтересовался тот, что справа. — Какие именно? — Например, системы регистрации и слежения. — Саид левой рукой вытер пот с лица. — В основном занимаюсь системами, но и программированием тоже. У меня магистратура по экономике и бакалавриат по кибернетике. Человек, сидевший слева, метнул на соседа быстрый взгляд. Саид все щурился от неприятного резкого света. — Все свои навыки я направлю на то, что вы сочтете нужным. Иншалла. Человек слева заговорил снова: — А твоя семья? — Мой отец — шейх Файез Ахмед аль-Харби. — Мы слышали, что несколько лет назад шейх Файез Ахмед аль-Харби лишился всего состояния. — Он понизил голос. — Промотал его на купле-продаже неких акций. Акций компаний из страны Великого Сатаны. — Это правда… — Саид со стыдом опустил голову. — Он был… дейтрейдером. — Его друзья из королевской семьи сжалились над ним, когда он был объявлен банкротом? — Да. Теперь он работает в фирме, принадлежащей принцу Ясиру. — А твою сестру выдали за принца Ясира, таким образом частично уплатив долг за поддержку твоего отца и сохранив честь семьи? Саид почувствовал, что щеки пылают, и крепко сжал губы. Что еще они знают? — думал он. — Она не так давно погибла в катастрофе, верно? — Да, — Саид опустил глаза, — в автокатастрофе. Да смилостивится над ней Аллах. Несколько секунд они сидели молча. — Как мы можем быть уверены, что ты не шпион, подосланный национальной гвардией? спросил человек слева. — Ведь ты жил и учился в стране Великого Сатаны, так что можешь быть и шпионом ЦРУ. — Поэтому я пришел к вам не с пустыми руками. У меня есть предложение. — Мы привезли тебя сюда, чтобы выслушать, — сказал тот, что слева, — потому что ты друг Валида Хабиба. Саид выпрямился. Помоги мне, Аллах, Ты должен мне помочь! — В королевской семье есть силы, стремящиеся сократить поддержку моджахедам по всему миру, — начал он. — Недавно было принято решение взять все финансовые потоки под строгий контроль. Я понял это по новым директивам, которые спущены в банк, где я работаю. О том же сообщают и мои источники в королевской семье. — Саид сделал паузу, чтобы слушатели до конца прониклись его словами. — Финансирование будет перекрыто. Американцы осуществляют серьезный нажим на королевскую семью. По всему миру станет много сложнее вести джихад. Все это должно быть наказано. В назидание другим. — Саид расправил плечи. — Необходимо показать, что порвать соглашение им не позволят и урезать финансирование не дадут. Если королевская семья не хочет сама стать жертвой террора, она должна по-прежнему выделять деньги на борьбу против неверных. Иначе — война. — Саид поерзал на стуле. — Я знаю, как их наказать. Чтобы другим было неповадно. Наглядно продемонстрировать, что случится, если денежные поступления иссякнут. — Мы слушаем тебя. Рассказывай.
Джидда, Саудовская Аравия