Вместо заключительного гимна вдруг раздалась музыка: «Мною властвует любовь» группы «Ху». Ребус понял это сразу, едва лавина грохочущих звуков заполнила церковь. Он сидел на первой скамейке. На этом настояла Крисси. Сам-то он, как всегда на заупокойных службах, предпочел бы расположиться где-нибудь позади. Сын и дочь Крисси сидели рядом с ним. Лесли, из глаз которой потоком лились слезы, обняв одной рукой мать, утешала ее. Кенни смотрел прямо перед собой, приберегая эмоции на потом. Утром, еще у них дома, Ребус спросил, сколько ему лет. В следующем месяце должно исполниться тридцать. Лесли на два года младше. Брат и сестра были похожи на мать, и Ребусу пришло на память, что ему самому не раз приходилось слышать о себе и Майкле: «парочка вся в мамочку». Майкл… привычнее — Микки, младший брат Ребуса, лежит сейчас мертвый в отполированном многочисленными руками ящике, и ему пятьдесят четыре — по уровню смертности Шотландия является третьей страной в мире. Образ жизни, питание, генетическая предрасположенность — теорий множество. Результаты вскрытия еще не известны. Обширный инсульт — сообщила Крисси Ребусу по телефону и тут же добавила, что он случился внезапно, словно это имело какое-то значение. Вдруг Ребуса осенило: ведь он даже проститься с братом не смог. Последний свой разговор с Майклом по телефону, состоявшийся три месяца назад, он завершил шуточкой над его любимыми «Рейт Роверз». Сине-белый шарф фаната этой команды лежал сейчас среди венков на крышке гроба. Кенни был в отцовском галстуке, украшенном эмблемой футбольного клуба — странным животным, держащим что-то похожее на бляху ремня. Ребус спросил, что означает эта эмблема, но Кенни лишь пожал плечами. Посмотрев вбок, Ребус заметил, что распорядитель церемонии знаками призывает скорбящих встать. Все поднялись. Крисси пошла по проходу, дети шли рядом. Распорядитель смотрел на Ребуса, но тот не двигался с места. Напротив, он снова сел, давая остальным понять, что ждать его не следует. Ему хотелось дослушать мелодию. Звучал заключительный трек «Квадрофении». Майкл был ярым поклонником «Ху», и хотя сам Ребус предпочитал «Стоунз», ему приходилось признать, что по силе воздействия у тех нет ничего равного таким альбомам, как «Томми» и «Квадрофения». Сейчас вокалист Долтри надрывно кричал, что не прочь выпить. Ребус с удовольствием сделал бы то же самое, но ему предстояла поездка обратно в Эдинбург, о чем необходимо было помнить. В местном отеле был заранее заказан небольшой зал, и священник, перед тем как сойти с кафедры, пригласил туда всех присутствовавших в церкви. Там подадут чай, виски и бутерброды. Будут шутки, воспоминания, улыбки, слезы на глазах, приглушенные голоса. Официанты будут ходить на цыпочках, понимая настроение гостей. Ребус пытался мысленно сформулировать извинения. Мне надо возвращаться на службу, Крисси. Дел невпроворот. Он мог бы соврать, сославшись на подготовку к встрече «Большой восьмерки». Утром, когда они выходили из дома, Лесли предположила, что он, наверно, с трудом вырвался. Ребус едва удержался от того, чтобы ответить: «Я единственный коп, в чьих услугах, похоже, никто не нуждается». Полицейских согнали отовсюду. Только из Лондона прибыло полторы тысячи. А вот инспектор уголовной полиции Ребус оказался невостребованным. Кто-то ведь должен остаться на хозяйстве — именно эти слова произнес старший инспектор уголовной полиции Джеймс Макрей, растянув лицо в ехидной улыбке и пожимая плечами. Детектив Дерек Старр считал себя бесспорным наследником трона, на котором сейчас сидел Макрей. Настанет день, когда он будет начальником полицейского участка на Гейфилд-сквер. Джон Ребус не представлял для него никакой опасности, ведь ему оставалось чуть больше года до пенсии. Ребус хорошо запомнил слова, сказанные им однажды: «Никто упрекнет тебя в безынициативности, Джон. Ведь в твоем возрасте ждать-то уже нечего». Может, оно и так, но ведь «Стоунз» старше Ребуса, да и Долтри и Тауншенд тоже, а ведь все еще выступают, все еще совершают турне по миру. Зазвучали последние аккорды, и Ребус встал со скамьи. В церкви, кроме него, уже никого не было. Он в последний раз поглядел на пурпурный бархатный экран. Возможно, гроб еще там, а возможно, его уже перенесли в другую половину, где находится крематорий. Мысленно он снова вернулся в юношеские годы, в их общую спальню, где они слушали сорокапятки, купленные на распродажах в магазине на Керколди-Хай-стрит. «Мое поколение», «Замена» … вспомнил, как Микки спрашивал, почему Долтри заикается, когда поет «Замену», а Ребус отвечал, что это — как он вычитал где-то — следствие употребления наркотиков. Единственным наркотическим средством, которое позволяли себе братья, был алкоголь. Они украдкой отхлебывали его из бутылок, стоявших в кладовке. Иногда им удавалось стащить жестяную банку крепкого портера и распить ее после того, как в доме гасили свет. Вспомнилось, как они, бывало, стояли на Керколди-променаде и смотрели на море и как Микки пел «Я могу видеть то, что творится за много миль от меня». Но могло ли это быть на самом деле? Ведь диск появился в продаже в шестьдесят шестом или в шестьдесят седьмом году, когда Ребус служил в армии. Возможно, он уже вернулся домой. Да… Микки с волосами до плеч, старающийся походить на Долтри, и Ребус с армейским ежиком на голове, придумывающий истории, в которых его казарменная жизнь выглядела здорово приукрашенной. Северная Ирландия была еще впереди… В ту пору семейные узы были крепкими. Ребус постоянно писал письма домой и присылал открытки. Отец гордился им, гордился обоими своими парнями. Парочка вся в мамочку. Он вышел наружу, сжимая в руке открытую пачку сигарет. Его сразу окружили другие курильщики. Они кивали и, шаркая ногами, пробивались поближе к нему. У дверей выстроился длинный ряд венков и карточек, и присутствовавшие на траурной церемонии внимательно рассматривали их. Отовсюду доносились обычные в такой ситуации слова: «соболезную», «утрата», «скорбь». «Мы всегда будем помнить о вашей семье». Никто не упоминал имени Майкла. Смерть тоже имеет свои протокольные правила. Более молодые участники погребальной церемонии проверяли пропущенные звонки на мобильных телефонах. Ребус, достав из кармана свой мобильник, включил его. Пять пропущенных звонков, и все с одного номера. Зная, чей это номер, Ребус нажал клавишу вызова и приложил телефон к уху. Сержант уголовной полиции Шивон Кларк ответила сразу. — Ловлю тебя все утро, — с места в карьер начала она. — У меня был выключен телефон. — Так, а где ты сейчас? — Все еще в Керколди. Из трубки донесся глубокий вздох: — Ой, Джон, совсем из головы вылетело. — Пустяки, не терзайся. Разговаривая с Шивон, он наблюдал, как Кенни распахнул перед Крисси дверцу автомобиля. Лесли подошла к Ребусу и сказала, что они едут в отель. У них был автомобиль марки БМВ. Кенни, инженер-механик по профессии, любил основательность. Он не был женат и жил с подружкой, но она не смогла прийти на похороны. Лесли была в разводе, и ее дети, сын и дочь, отдыхали в это время с отцом. Ребус кивнул ей, когда она усаживалась на заднее сиденье. — Я думала, это еще не сегодня, — сказала Шивон. — А ты, как я понимаю, звонишь, чтобы позлорадствовать, — усмехнулся Ребус, направляясь к своему «саабу». Два последних дня Шивон находилась в Пертшире, куда ее взял Макрей для разведки ситуации, сложившейся в связи с прибытием «Большой восьмерки». Макрей давно приятельствовал с заместителем начальника полиции Тейсайда. В чем он нуждался, так это в паре острых глаз, которые Шивон ему и предоставила. Лидеры «Большой восьмерки» должны были встретиться у городка Охтерардера в отеле «Глениглс», вокруг которого на многие мили простирались безлюдные территории, обнесенные защитной изгородью. Средства массовой информации без устали обрушивали на граждан множество самых невероятных новостей. Сообщалось, например, что три тысячи морских пехотинцев армии Соединенных Штатов готовятся к высадке в Шотландии для защиты своего президента. Анархисты разрабатывали планы блокирования дорог и мостов угнанными трейлерами. Боб Гелдоф выступил с призывом устроить осаду Эдинбурга, мобилизовав миллион демонстрантов, которые, по его словам, найдут приют в свободных комнатах, гаражах и садах. Во Францию будут посланы суда, чтобы доставить протестующих. Группировки с такими названиями, как «Йя Баста» и «Черный блок», делали ставку на хаос, в то время как Народная ассоциация любителей гольфа желала смести кордоны и сыграть несколько партии на обновленном поле «Глениглса». — Я уже два дня со старшим инспектором уголовной полиции Макреем, — ответила Шивон. — Чего тут злорадствовать? Ребус открыл дверцу своей машины и наклонился, вставляя ключ зажигания в замок. Затем выпрямился, в последний раз затянулся и метнул окурок на дорогу. Шивон говорила что-то насчет направленной туда ГОМП — группы осмотра места преступления. — Постой, — остановил ее Ребус. — Я что-то не врубаюсь. — Да ладно, у тебя и без того дел по горло. — Без чего без того? — Помнишь Сирила Коллера? — Несмотря на мой почти пенсионный возраст, память мне еще не отказала. — Произошло кое-что по-настоящему странное. — Что именно? — Мне кажется, я нашла недостающую часть. — Часть чего? — Куртки. Ребус вдруг осознал, что уже сидит за рулем. — Что-то ничего не понимаю. Шивон нервно хихикнула: — Так же, как и я. — Ладно, а где ты сейчас? — В Охтерардере. — Так это там обнаружилась куртка? — Вроде того. Ребус захлопнул дверцу: — Ну что ж, еду к тебе, надо взглянуть самому. Макрей с тобой? — Он уехал в Гленротс. Там размещается главный центр охраны «Большой восьмерки», — она ненадолго замолчала. — А ты уверен, что следует это делать? Ребус запустил мотор. — Перво-наперво я должен извиниться, потому что приеду не раньше чем через час. Будут проблемы при въезде в Охтерардер? — Здесь, что называется, затишье перед бурей. Когда поедешь через город, ищи указатель на Лоскутный родник. — А это еще что? — Лучше будет, если ты приедешь и сам все увидишь. — Так и сделаю. ГОМП уже там? — Да. — Значит, все будет вверх дном. — Доложить о твоем приезде старшему инспектору? — Решай сама. Прижав телефон плечом к уху, Ребус вел машину по запутанному выезду, ведущему к воротам крематория. — Ты куда-то пропал, — послышался из трубки голос Шивон. Ну уж нет, подумал Ребус, постараюсь не пропасть.
Сирила Коллера убили шесть недель назад. В возрасте двадцати лет его приговорили к десяти годам тюрьмы за изнасилование и нанесение телесных повреждений. По истечении срока он был освобожден, несмотря на предостережения тюремной администрации, полиции и социальной службы. Они считали его по-прежнему опасным, ведь он не испытывал никаких угрызений совести по поводу содеянного и отрицал свою вину, несмотря на результаты анализа ДНК. Освободившись, Коллер вернулся в Эдинбург, откуда был родом. Мышцы, которые он накачал в тюрьме, обеспечивали ему средства к жизни. По ночам он работал вышибалой, а днем исполнял обязанности громилы. Его работодателем в оба периода времени был Моррис Гордон Кафферти. Верзила Гор был известным негодяем. Именно Ребусу и было поручено в свое время побеседовать с ним о его недавно нанятом работнике. — А мне-то что за дело? — вызывающе ответил работодатель. — Он опасен. — Вы так обходились с ним, словно испытывали терпение святого. Разговаривая с Ребусом, Кафферти вертелся из стороны в сторону, сидя во вращающемся кожаном кресле за письменным столом в «Риэлторском агентстве МГК». Если кто-то запаздывал с внесением еженедельной арендной платы за квартиру, снимаемую у Кафферти, в дело вступал Коллер. Кафферти управлял компанией мини-такси и являлся хозяином по крайней мере трех баров с сомнительной репутацией, расположенных в наименее престижных частях города. Так что работы у Сирила Коллера было по горло. Так все и шло до той самой ночи, когда он был найден мертвым. Череп пробит, удар нанесен сзади. Патологоанатом заключил, что рана и явилась причиной смерти, но кто-то для верности добавил еще и шприц с особо чистым героином. Однако никаких фактов, указывающих на то, что покойник употреблял наркотики, не было. Все в полиции называли Коллера не иначе как «покойником» — уж слишком мало он походил на «жертву». Хотя никто из копов не осмеливался произнести вслух: «Негодяй получил по заслугам», однако ничто не мешало им так думать, подтверждая общее мнение взглядами и незаметными кивками. Ребус и Шивон занимались расследованием этого случая. Несколько версий и огромное число подозреваемых. Побеседовали с изнасилованной девушкой, с ее семьей и парнем, бывшим в то время ее бойфрендом. Беседы о судьбе Коллера обычно заканчивались одной и той же фразой: «Так ему и надо». Тело Коллера было обнаружено возле его машины в боковой улице рядом с баром, где он работал. Никаких свидетелей, никаких находок при осмотре места преступления. Только одна любопытная деталь: часть его щеголеватой куртки была срезана каким-то острым лезвием. Это была черная нейлоновая куртка, фасоном напоминающая форменки пилотов ВВС, украшенная на спине вышивкой «CC Rider». Срезали именно эту часть, через дыру виднелась белая подкладка. Объяснению это не поддавалось. Либо это была неуклюжая попытка затруднить опознание личности убитого, либо между нейлоновым верхом и подкладкой было что-то спрятано. Анализ не обнаружил присутствия наркотика, что заставило полицейских лишь пожимать плечами да чесать в затылке. Ребус видел в этом какой-то знак. Либо Коллер нажил себе врага, либо это было своего рода посланием, адресованным Кафферти. Но несколько встреч с работодателем Коллера нисколько не прояснили ситуацию. — Это пятно на моей репутации, — такой оказалась реакция Кафферти. — Следовательно, либо вы ловите того, кто это сделал… — Либо? Но Кафферти мог и не отвечать. И так ясно, что если он первым доберется до убийцы, то будет последним, с кем доведется пообщаться тому при жизни.
Вместо заключительного гимна вдруг раздалась музыка: «Мною властвует любовь» группы «Ху». Ребус понял это сразу, едва лавина грохочущих звуков заполнила церковь. Он сидел на первой скамейке. На этом настояла Крисси. Сам-то он, как всегда на заупокойных службах, предпочел бы расположиться где-нибудь позади. Сын и дочь Крисси сидели рядом с ним. Лесли, из глаз которой потоком лились слезы, обняв одной рукой мать, утешала ее. Кенни смотрел прямо перед собой, приберегая эмоции на потом. Утром, еще у них дома, Ребус спросил, сколько ему лет. В следующем месяце должно исполниться тридцать. Лесли на два года младше. Брат и сестра были похожи на мать, и Ребусу пришло на память, что ему самому не раз приходилось слышать о себе и Майкле: «парочка вся в мамочку». Майкл… привычнее — Микки, младший брат Ребуса, лежит сейчас мертвый в отполированном многочисленными руками ящике, и ему пятьдесят четыре — по уровню смертности Шотландия является третьей страной в мире. Образ жизни, питание, генетическая предрасположенность — теорий множество. Результаты вскрытия еще не известны. Обширный инсульт — сообщила Крисси Ребусу по телефону и тут же добавила, что он случился внезапно, словно это имело какое-то значение.
