САУТУОРК, АНГЛИЯ — СУМЕРКИ, МАЙ 1593 Встреча ему была назначена с наступлением темноты, и солнце быстро заходило. Лишнего времени у молодого человека почти не оставалось. Но когда он уже подходил к Лондонскому мосту, трудно было воспротивиться соблазну знакомых звуков, обычных именно для этого места на берегу Темзы. Его шаги замедлились, он прислушался. Шум медвежьей травли манил неумолимо — рев медведя в цепях на арене, пока собачьи зубы рвут его плоть, обезумевшие псы, визжащие при каждом ударе медвежьих когтей, чернь, выкрикивающая ставки вперемежку с воплями одобрения. Остановившись на полушаге, так что один высокий черный сапог повис в нескольких дюймах над дорогой, он проверил свою стойкость. Она не выдержала проверки. Он свернул с речной тропы и зашагал к арене. По дороге его взгляд привлекли яркие сочетания красок — навес над прилавком, ему незнакомым. Любопытство подтолкнуло его подойти ближе. Возникли длинные огненные пряди, затем морщинистое лицо старухи, улыбающееся алой краской губ в тон глянцевитому парику. Сначала ему показалось, что она торгует игральными картами, однако, внимательно его оглядев, она подняла маленькую вывеску, объявлявшую о ее запрещенном на театральных подмостках. Он поразился ее провидению. Чума их побери! Проклятая мысль вновь пробралась к нему в голову — та, которую он отгонял уже несколько месяцев. Сумеет ли он вновь сотворить такую магию? Конечно, сумеет. Когда придет время, сказал он себе. Подняв голову, он вновь сверкнул лукавой улыбкой. — Миледи, не могли бы вы сказать мне хоть что-то, чего я не знаю? Гризель попыталась нахмуриться, но смешинки в его глазах были заразительными. Она подняла следующую карту в стопке справа, взглянула на нее и бросила, словно обжегшись. — Что там? Она печально положила ладонь на его руку. — Без ангельского вмешательства ты не доживешь до следующего новолуния. Несколько растерявшись, он засунул правую руку в карман своего плотно облегающего шелкового дублета. — Второе мнение всегда полезно. Особенно когда согласно первому твой конец уже близок. Не пойми меня превратно, ты была одно восхищение, но есть другая дама, с которой я всегда советуюсь, чуть дело касается судьбы. — Он вытащил серебряную монету. — Если меня приветит ее лицо, мне нечего бояться. Он подбросил монету. Поблескивая, она несколько раз перевернулась, прежде чем упасть ему на ладонь решкой вверх. — Ну, не тревожься, Гризель. Королева говорит, что все будет в порядке. И как ее преданный верноподданный я обязан поставить ее слово выше твоего. Одарив гадалку воздушным поцелуем и улыбкой, молодой человек покинул ее навес и снова торопливо зашагал к Лондонскому мосту. Поставив свою монету на ребро, ловя оранжевый отблеск заходящего солнца, он внимательно посмотрел на чеканное изображение королевы Елизаветы. Он подмигнул ей, и, как всегда, она подмигнула в ответ. Он соскреб чешуйку серебра над ее левым глазом, и открылась поверхность более темного металла. Эта обманчивая монета, более посеребренная с одной стороны, чем с другой, была фальшивым английским шиллингом, который он изготовил с помощью временного товарища, когда год назад выполнял в Нидерландах секретное поручение. Судьбы капризны. Лучше самому создать свою удачу, чем только надеяться на нее. Любая удача была для него бесценной. Как-никак он был не просто писателем в поисках своей Музы, молодой Кристофер Марло был шпионом секретной службы королевы… шпионом, даже не догадывавшимся, что старая карга не ошиблась.
ЛОНДОН — 8 ЧАСОВ 20 МИНУТ ПОПОЛУДНИ. НАШИ ДНИ Серебристый «даймлер» затормозил и остановился на Итон-сквер в Белгрейвии, эксклюзивном анклаве в центре Лондона. Молодой барон вышел, застегивая смокинг, и протянул руку за длинностебельчатыми розами, покоившимися на сиденье. Кивнув шоферу, он неторопливо зашагал вдоль душистого парка мимо белых особняков с колоннами. Вечер для весны выдался прохладный, а потому его шляпа, тонкое кашне и перчатки выглядели вполне уместно. Никто не догадался бы, что он оделся так не из опасения озябнуть. Требовались эти аксессуары для того, чтобы позднее никто из окрестных обитателей не смог бы его описать, если бы они его запомнили, хотя последнее представлялось маловероятным. В этом районе элегантно одетый мужчина, идущий в меру уверенной походкой, сливался с окружающим фоном даже лучше, чем пробирающийся по джунглям солдат в камуфляже. Через несколько минут он уже стоял у двери пятиэтажного дома на Уитон-Кресчент, улице, изогнутой согласно своему названию. Озаренный светом фонарей фасад тоже изгибался, терраса была увита плющом. Притворно стуча в дверь левой рукой, правой он скрытно применил маленький, ручной работы, пистолетик-отмычку — ловкий маневр, замаскированный букетом роз, зажатым под его правым локтем. Введя в скважину стальную иглу, высунувшуюся из дула пистолетика, он указательным и средним пальцами нажимал на длинный спусковой крючок и поворачивал цилиндрические части замка. Этот инструмент из орехового дерева и стали, инкрустированный перламутром, он сконструировал сам. Было нелегко оставить дома антикварный набор взломщика, но на таком открытом месте просто не было времени вручную взламывать замок с минимум, как он знал, пятью уровнями защиты. Пистолетики-отмычки сводили пятнадцатиминутную операцию к нескольким секундам. И хотя обычно он брезговал всем, что предписывалось этикетом в среде новоявленных взломщиков, иного выбора для этой операции не было. Тумблеры замка повернулись. Войдя в вестибюль, он положил розы, пистолетик-отмычку убрал в кобуру, скрытую на левом предплечье, а затем сделал несколько грациозных па, вскинув руки над головой. Изящные движения, но этот импровизированный танец был вовсе не тем, чем казался. Раздался тихий писк, и его правая кисть замерла: электронный приборчик в платиновой запонке определил скрытую панель сигнализации. Электромагнитный импульс тотчас ее отключил. Войти в обычный дом мастеру-взломщику было детской игрой, тем более что владелец въехал в него совсем недавно и еще не успел установить более современную систему сигнализации. Будто лучшему снайперу спецназа дал и задание застрелить сидящего толстяка в упор. Барон согласился оказать эту услугу своему другу, единственному другу, который знал правду: что он — подобие современного Робин Гуда. Не из альтруизма: просто он питал глубокое отвращение к богатым паразитам, среди которых вращался. К тем самым людям, с которыми соприкасался в фешенебельных клубах Лондона, в казино Монако, в роскошных отелях Портофино. Он был внедрившимся в их среду предателем — похищал их бесценные сокровища, умело сбывая эти сокровища на черном рынке, а затем жертвовал полученные суммы на те благотворительные начинания, которые особенно претили недобровольным жертвователям. Благодаря его последнему взлому консервативный член парламента, ярый ксенофоб, неведомо для себя профинансировал клинику для обездоленных иммигрантов. Одетый в черное барон унес статуэтку работы Дега, пока за стеной член парламента и его супруга в домашних халатах играли в карты. Еще никогда он не грабил дома, где прежде не побывал в качестве приглашенного гостя. Работать вслепую — идея никуда не годная, но его друг был близко знаком с владельцем и собрал достаточно информации, гарантирующей полную безопасность взлома в этот вечер. Под полами еще не были установлены пластины, реагирующие на шаги. Никаких камер, никаких проводов на окнах. А сейф спрятан где-то в кабинете на четвертом этаже. Поднявшись по лестнице, он обследовал внешнюю стену кабинета — ту, которая отделяла его от улицы, — единственную стену в комнате, достаточно толстую, чтобы скрыть сейф. Два больших окна, за единственной картиной — ничего. Он занялся полом. Умелое простукивание вскоре указало его напрактикованному слуху на пустоту под углом узорчатого ширазского ковра. С помощью ножа для разрезания писем, позаимствованного с письменного стола владельца, он приподнял два квадратных фута доски с паркетом и увидел сейф. Примерно десятилетней давности стальной ящик, снабженный кодовым замком Саржент-Гринлифа. — Мистер Саржент? Мистер Гринлиф? Посмотрим, господа, что вы мне уготовили на этот раз. — Опустившись на пол, барон лег на бок, снял перчатки, затем прижал ухо к сейфу, а руку — к замку. Вращая циферблат, он свободной рукой слегка поглаживал дверцу сейфа, пытаясь ощутить, а то даже и услышать, когда колесики замка соприкоснутся друг с другом, что позволит ему определить, где на каждом помещаются пазы запорного механизма. Он нахмурился. Под подушечками его пальцев царил хаос. Избыток импульсов. Бесспорно, модель с предохранителями. Из тех, в которых к краям колесиков добавлялись лжепазы — настолько неглубокие, что не нарушали работу запорного механизма, но достаточно глубокие, чтобы ощущаться как подлинные точки контакта, когда циферблат вращает эксперт вроде него. Встряхнув головой, он сбросил шляпу, и она соскользнула на пол. — Шляпы долой, мои застенчивые милочки. Раунд первый — за вами. Но раунд второй, боюсь, останется за мной. Он приподнялся, сел, засучил правую брючину, снял с внутренней стороны голени сумочку и извлек из нее несколько предметов: тонкую полоску пластиковой взрывчатки с металлической подкладкой в форме галочки — готовый заряд, только что из подпольной лаборатории в Братиславе, затем цифровой детонатор, два моточка проволочки и литиевую батарейку. Осторожно расположил взрывчатку по правому краю дверцы сейфа, поместив ее точно над тем местом, где стальные болты дверцы входили в корпус. Отпрактикованный способ: взрыв разнесет болты, но не повредит сейф внутри. Поджарить его содержимое никак не годилось — вещь, за которой он охотится, легко воспламенится. Вставив детонатор, он подсоединил его к батарейке и повернул выключатель. Начался пятнадцатисекундный отсчет. Снова натянув перчатки, он носовым платком протер сейф, бросил свой смокинг на квадратную дыру в полу, а сверху накатил картотеку на колесиках, чтобы прижать материю. Три, два… Взрыв был почти не слышен, приглушенный тонкой подкладкой смокинга из кевлара. Когда он вернул картотеку на место, поднялись легкие струйки дыма. Встав на колени, он заглянул в дыру, ухватил ручку сейфа и осторожно потянул ее вверх. И вот даже не опаленный старинный манускрипт в кожаном переплете! Ему объяснили, что манускрипт пролежал, погребенный, столетия вместе с тайной, которую семья его друга, видимо, хотела сохранить любой ценой. Интригующая историйка, ничего не скажешь. Перед тем, как вручить добычу, он потребует все подробности. Барон вынул из сейфа простой черный том. Довольно тяжелый, дюйма в полтора толщиной, и для такой старины удивительно гладкая кожа. Он заметил, что на крышке нет заглавия и почти никаких украшений — только тоненькие полоски позолоты, поблескивающие по краям обеих крышек и на пяти выпуклых полукружиях на корешке. Он уже собрался открыть манускрипт, но вовремя спохватился — для этого будет достаточно времени потом. Уложив манускрипт в черный рюкзачок, барон повернулся на каблуках, обозревая комнату. Его взгляд привлекли хрустальные искорки — десяток графинов на ярусе полок, расположенные рядами со строгой симметричностью хора мальчиков. Понюхав содержимое каждого и аккуратно вернув графины на место, он наполнил рюмку. Ничто — даже необходимость побыстрее покинуть место взлома — не должно вставать между мужчиной и выдержанным коньяком. Вечерняя операция была скучной, но угощение — исключительным. Поднеся бархатистую жидкость к губам, он насладился глотком, который скорее был нежным поцелуем. Романтичная интерлюдия между знатоком и напитком резко оборвалась. Его рюмку заполнили резкие вспышки красного света. Молниеносно взглянув, он увидел за окнами вращающиеся лучи, услышал звук захлопывающихся автомобильных дверец, приближающиеся шаги, приглушенные голоса. Недоумение наморщило его лоб. Уже прибыли блюстители закона? Не может быть? Простую сигнализацию он отключил эффективно, это несомненно. Должно быть, они направляются к соседнему дому. Семейные разборки у соседей, ребенок нечаянно включил сигнализацию. Легонько скрипнула дверь. Вздрогнув, барон понял, что это задняя дверь дома, в котором он находится. Дом окружен. ЭТОТ дом. Но он выберется. Как всегда. Он сохранял хладнокровие, но в уме стремительно перебирал варианты. Быть может, наконец произошло неминуемое. Быть может, после стольких лет полиция вышла на него. За ним следили от его дома, затем вызвали подкрепление. Он знал, что когда-нибудь это неминуемо произойдет, и уже давно тщательно подготовил свое исчезновение и новую личность. Решив, что лучший вариант — крыша, он уже направился поперек комнаты к лестнице, когда шаги послышались и внутри дома. Этажом выше и внизу, в вестибюле. Черт, подумал он, придется вылезти в окно, забраться на крышу оттуда. Выглянув в окно, он увидел стоящих внизу двух вооруженных людей, и один из них смотрел вверх. Капкан захлопнулся. На мгновение барон застыл, загипнотизированный звуками медленно смыкающихся клещей его нежданного рока. Покачал головой, удивляясь тому, как сильно недооценил противников. Он опустился в кожаное кресло у окна, поставил рюмку на столик перед собой. Затем снял левую перчатку. Обнажился перстень с крупным квадратным рубином. Большим и указательным пальцами правой руки барон сдвинул рубин и заглянул в тайничок с порошком, скрывавшимся под красным камнем, — идеально действующие кристаллы, выделенные из слюны австралийского синекольчатого осьминога. Это маленькое существо светло-песчаного цвета, которое в состоянии тревоги сменяется желтым с ярко-синими полосками, вырабатывает яд в пятьсот раз токсичнее цианистого калия. Давным-давно решив, что он предпочтет смерть тюрьме, барон поднял язык, подсунул под него перстень и откинул голову. Кристаллы растворились и тут же всосались в сеть подъязычных капилляров. — Еще через несколько секунд — и быстрее, чем если бы он сделал себе укол, — яд проник в его сердце. Поморщившись от горького вкуса во рту, барон опять пригубил коньяк. Как уместно, подумал он. Горькая сладость. Вкус его иронической кончины — самый дурнопрославленный джентльмен-вор Европы застигнут во время ординарнейшей квартирной кражи. Сдерживая дрожь в руке, он поднял рюмку. Его заключительный тост. Пронизанный треском выстрелов.
ГОРОД НЬЮ-ЙОРК — 4 ЧАСА 08 МИНУТ ПОПОЛУДНИ; СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ Кутаясь у себя в спальне в полотенце, Кейт Морган наморщила лоб, оглядывая содержимое своего гардероба. Нелегкая проблема! Через двадцать минут ей предстояла деловая встреча, и выглядеть ей следовало презентабельно — однако день был весенний и теплый, а на шее у нее приковывал взгляд кровоподтек, который требовалось замаскировать. Можно ли в такую погоду повязать шею шарфиком и не выглядеть школьницей, прячущей засос? Вряд ли. Ага! Вот это в самый раз! Она сдернула с полки черную безрукавку с высоким воротом, разложила на кровати и принялась вытирать полотенцем волосы. Нацеленное дуло пистолета, сразу после выстрела вжатое ей в шею накануне ночью, оставило уродливый след — нечто среднее между синяком и ожогом. Кейт понимала, что ей повезло. Тип прицеливался раздавить ей трахею. Она в нужный момент извернулась, и он промахнулся на пару дюймов, открывшись настолько, что она успела нанести точный удар в подбородок. Болезненный, но эффективный штрих, завершивший это задание. Ее шеф настаивал, чтобы она денек отдохнула, но возникло неотложное дело. Встреча с клиентом, которого вид лиловатой припухлости мог вывести из равновесия. Бюстгальтер, нижнее белье, облегающий топ — и Кейт дернула молнию юбки своего костюма в узкую полоску. Водя гребенкой по легко спутывающимся волосам, она выбирала серьги. Жемчужины. Мило и скромно. Макияж? Пожалуй, чуточку губной помады. Она взяла тюбик, повернулась к зеркалу и наложила слой своего любимого оттенка: герленовский «Брюн Ангора» — коричневато-красный с блестками золота. В тон ее темным волосам, зеленым глазам и оливково-смуглой коже. Теперь жакет. Она застегнула среднюю пуговицу и отступила на шаг, оценивая результат. Откинула вьющиеся пряди за плечи, наклонила голову влево и оглядела правую сторону шеи. Высокий воротник безрукавки безупречно выполнил свое назначение. Отлично, подумала она, ты выглядишь официально презентабельной. Она посмотрела на часы. Кроме того, ты опаздываешь. Поторопись! Кейт вдела ноги в туфли, потянулась за сумкой и только теперь заметила тыльную сторону правой ладони. Дерьмо! Совсем забыла! Ну, нечего не поделаешь!
Как обычно для чудесного весеннего дня в Нью-Йорке, тротуары Пятой авеню заполняли туристы с камерами или мороженым в рожках. Кейт прорезывала толпы, направляясь в сторону Центрального парка. Впереди как раз вырисовывался балдахин дубовой и платановой листвы над оградой парка — зеленая волна, накатывающаяся на гранитный берег мегаполиса. На углу Пятьдесят девятой улицы в толпе других прохожих она остановилась, пережидая красный свет. Цоканье копыт от запряженной лошадьми кареты слева от нее смешивалось с гулом разговоров вокруг и несмолкающими сигналами такси. С тоской вспомнив майку, шорты и кеды, в которых она бежала всего час назад, Кейт движением плеч скинула жакет. — И больше ничего? — крикнул, подкатывая к ней, сально ухмыляющийся курьер на велосипеде. — Пока, но вот вечером… Послав воздушный поцелуй его растерянной физиономии, она зашагала вперед и позвонила своему шефу. — Слейд, — сказал он. — Это Кейт. Я почистилась и на пути к «Пьеру». С кем я встречаюсь? — Сидро Медина. Оксфордский недоучка, оказавшийся финансовым магом и волшебником. Тридцати с чем-то плейбой с даром Мидаса. Один из наших постоянных клиентов в Европе — он в основном пользуется лондонским офисом — для прослеживания бухгалтерских махинаций. Вернулся домой вчера после ужина, увидел у себя в кабинете мертвеца и шарящих повсюду полицейских. Несостоявшийся вор подобрался к манускрипту шестнадцатого века, написанному на неизвестном языке. На него примерно неделю назад наткнулись рабочие Медины, где-то что-то обновляя. Медина хочет знать точно, что именно найдено и почему кому-то понадобилось это красть. Тут-то и появляешься ты. Вопросы эти не для полиции. Да они их и не интересуют, раз на вора они уже вышли. — Почему он не показал манускрипт эксперту в ближайшем музее или аукционщику? — Он и собирался. Но один из ребят в нашем лондонском офисе упомянул ему про твое образование. И он решил, что от тебя проку будет куда больше. У какого-нибудь другого специалиста по Возрождению опыта, возможно, больше, зато он не знаком с методами следствия и не способен объединить исторические факты с полицейской работой. А ты идеально подходишь, чтобы по кусочкам восстановить всю картину. У него в Нью-Йорке еще какое-то дело, и он прилетел утром. — Усекла. Ну, я уже здесь. Скоро дам о себе знать.
САУТУОРК, АНГЛИЯ — СУМЕРКИ, МАЙ 1593