Вдали от ленты идеально ровного шоссе проплывает зеленое поле, огороженное декоративным забором. Я засмотрелся на прекраснейших коней снежно-белого цвета с роскошными гривами и хвостами, довольные и счастливые пасутся и весело взбрыкивают в пышной зеленой траве. В громадном загоне их только двое, полные хозяева. Наш автомобиль проводили взглядами абсолютных и безраздельных властелинов этих полей. На той стороне зеленого пространства скромный особняк за пять-семь миллионов долларов. Некий аналог садового или охотничьего домика, куда хозяин наведывается изредка после утомительных раутов и вечеринок… Эсфирь проследила за моим взглядом. – Красавцы. В твоем будущем останутся? – Тебе честно, – уточнил я, – или политкорректно? – Разведчикам важна точность, – ответила она сердито. – А политкорректность засунь себе… или политикам сам знаешь куда. – Какая ты неполиткорректная, – упрекнул я с удовольствием. – Эти избушки-развалюшки интересны разве что для любителей, которым бы жить в пещерах без нынешней угнетающей их нежные души техники. Даже не представляешь, насколько мир будет интереснее и красивее нынешнего убожества, что сейчас кажется даже умным людям вершиной хай-тека и просто ах-ах!.. совершенством. Она вздохнула. – Не верю. Такую красоту в прошлом кто оставит? – А где сейчас, – поинтересовался я, – романтичные ямщики, трубочисты Ганса Христиана, коробейники и прочие-прочие?.. Ямщики, правда, пересели за руль автомобилей, но уже и шоферы вот-вот исчезнут под натиском самоуправляемых автомобилей, которыми наконец-то оправдают свое название. Не скули, сама же сказала, нет таких, кто предпочел бы жить в том старом мире! Тогда только от простейшего туберкулеза умирали десятки миллионов человек в год. Она покачала головой. – Это тогда. А сейчас посмотри по сторонам, мебель ты бесчувственная!.. Посмотри, какой мир! Я не стал крутить головой, и так все вижу, ответил мирно, с женщиной опасно спорить: – Как во времена Гарун аль-Рашида. Та же сказочная роскошь, беспечность, радушие… – Только вот нравы, – сказала она с объективностью девочки из консервативной семьи. – Раскованнее? Она посмотрела с удивлением. – Ты что? Это как смотреть старые фотографии Ирана: все выглядит по-европейски, девушки с открытыми лицами, в макияже и в коротких юбках… а сейчас средневековье, женщины даже не в хиджабах, а в никабах, а то и в парандже! – Но в Дубае сплошной праздник, – заметил я. – Даже при этом средневековье. Ее глаза слегка расширились. – Похоже, не знаешь, что здесь всего пятнадцать из ста местные, а все остальные – понаехавшие?.. Восемьдесят пять процентов населения без права гражданства!.. И соответствующих льгот. Я двинул плечами. – В обслуживающий персонал берут только мусульман из более бедного Йемена, Пакистана и прочих исламских стран, так что со стороны и не видно, если на виду только понаехавшие. Мы въехали в предместье столицы Эмиратов. Автомобиль свернул на тихую улочку, некоторое время двигался вдоль ряда ухоженных домиков, затем Эсфирь направила его на небольшую стоянку перед аккуратным двухэтажным домиком из белого кирпича, но с красной черепичной крышей. – Неплохо устроилась, – заметил я. – Домик как из мультика про Рапунцель. Она покинула автомобиль, во взгляде мелькнуло недоверие. – А разве твоя Рапунцель жила не на дереве? – Если классику изучать по детским мультикам, – ответил я, – а не по классическим операм. – Ого, – сказала она, – где-то в детстве афишу видел? Ну и память у тебя! Я пояснил с достоинством: – У меня в самом деле родители со старыми устоями… Ах да, у вас это значит, что ничего, кроме Торы, не читают… Не отвечая, она с достоинством направилась к домику, но шаги замедлила, давая возможность программе успеть сканировать ее лицо и фигуру и тщательно сличить с заложенным в память образом. – Надо проц мощнее, – сказал я сварливо ей в спину, – уже есть даже в свободной продаже. И проги нужно ставить на самоапдейт… Она не ответила, а когда взялась за дверную ручку, там пискнуло, сверху приглашающе вспыхнул и тут же погас зеленый огонек. За дверью распахнулась широкая и очень типовая прихожая, что и понятно, если заглянет местная полиция, должны видеть, что и здесь «как у всех», памяти не за что потом зацепиться и все быстро сотрется из воспоминаний. Справа большая роскошная гостиная, в Дубае даже у бедных гостиные комнаты большие и хорошо оборудованные, это уважение к гостю, слева кухня, столовая и малая гостиная, а наверх ведет лестница уже в личные покои, куда гости ни за что не поднимутся, это осталось со времен, когда существовали женские половины для гарема. Она кивком послала меня наверх, словно хозяин новую наложницу в свою спальню, я горестно вздохнул, но потащился на второй этаж, переступая через ступеньку. – Хороший домик, – заметил я. – Сколько отдала? – Аренда, – сообщила она. – Сколько в месяц? – Не знаю, – ответила она с полнейшим равнодушием. – Наша строительная фирма арендует. Это чтоб разные сотрудники могли приезжать и останавливаться, не бронируя номера в дорогих отелях. У нас деньги берегут, мы не русские, которые потому и нищие при всех своих природных богатствах. Я спросил коварно: – Эмир Мухаммад позволяет израильтянам что-то строить в своем королевском эмирате? Она взглянула с холодным высокомерием. – Я работаю в германской строительной фирме. – Прости, Эсфирь, – сказал я примирительно, – Эсфирь Ройтблат… Хотя фамилия у тебя немецкая. Имя, кстати, тоже почти немецкое. На немецком ты Блюм. – Звучит отвратительно. – Но тебе идет, – ответил и торопливо добавил: – Вообще тебе все идет. Даже когда на тебе ничего лишнего. Она покосилась в мою сторону с подозрением: – Звучит как-то двусмысленно… Вообще-то для арабов мы все франки. Которые однажды остановили натиск их армии ислама в Европу почти под Парижем. Располагайся, можешь сделать кофе… а я сейчас вернусь. Я проводил ее взглядом, уже подключился к внутренней сети и вижу маленькую комнату, которая вроде бы не существует в доме, так как защищена от любого подслушивания, оттуда свяжется со своими и получит инструкции, а я, понятно, за это время приготовлю кофе. Для этого не нужно даже спускаться на первый этаж, вон на столе небольшой портативный аппарат на две чашки, моментально размелет зерна, приготовит и разольет по чашкам, а еще и пискнет «Готово!» Когда она вышла, освеженная и поправляющая волосы, якобы все это время провела в душевой комнате, хотя в самом деле заскочила туда на минутку, я уже поставил на стол две чашки горячего парующего кофе и раскладывал на широкой плоской тарелке печенье. – Ого, – сказала она и села напротив, – и печенье отыскал… Тебя в разведчики взяли не из домушников?.. Ой, и кофе латте. Я сказал скромно: – Мне показалось, что это тебе подходит больше. Что-то в тебе эдакое латтетное… В ее взгляде промелькнуло удивление. – Почему латте? – Тебе идет, – объяснил я. – По твоему психологическому характеру подходит именно латте и в меньшей степени капучино. Она указала взглядом на мою чашку: – А себе эспрессо? – Ну да, – ответил я и сделал большой глоток, выказывая, что мне начхать на древние правила этикета, – потому что я экспрессионист временами. Могу экспрессивные картины рисовать, но не стану. – Почему? – А на фига? – спросил я. – Ну… это же высокое искусство. Я сделал еще глоток, закрыл глаза от удовольствия. – Хрень. Все хрень. – Грубый ты, – сказала она с отвращением. – И невежественный. – Лет через сорок-пятьдесят, – пояснил я, – не будет никакого искусства. – Будет, – возразила она с вызовом. Я взял печенье, переспросил: – В новом мире? Она сказала резко: – А что будет? – Вместо извозчиков появились самобеглые коляски, – сказал я. – Это еще могли предположить. Но вот Интернет никто и представить себе не мог… Прекрасное печенье, люблю восточные лакомства!.. А новый мир будет в миллион раз непохожее… Да что там миллион! Вообще будет другим. Будь у тебя сейчас диапазон зрения пошире… ну-ну, не обижайся, я говорю о шкале инфракрасного до ультрафиолета, включая рентгеновское и прочие возможности видеть в гамма-лучах и всех прочих… так вот, ты бы видела эти картины… гм… иначе. Как нечто крайне примитивное и не использующее возможности. Что-то вроде детских каракуль, только хуже и глупее. Она хмуро смотрела, как я жру восточные сласти и запиваю и без того сладким кофе, что крайне неинтеллигентно, но трансчеловеку насрать на то, что считается интеллигентностью в уходящем в прошлое веке, у трансчеловеков собственная гордость, на буржуев смотрим свысока. – Ладно, – сказала она с вызовом, – если ты такой продвинутый, то как отбить эти заряды? Я допил кофе, с сожалением посмотрел на кофейный агрегат. – Отбить, это в каком смысле? – Прямом. – Понял-понял… Если заказать ему вторую, перегорит от усердия? – Нет, – буркнула она. – Тогда от жадности? Она повернулась, коротко взмахнула рукой наискось и по горизонтали, словно режет кому-то горло. Аппарат недовольно загрохотал, с треском перемалывая зерна, а я подумал, что кофе она пьет сама часто, судя по жесту: обычно самые простые присваиваем наиболее частым командам. Я сам поднял и взял чашку, но огонек мигнул, предупреждая, что сейчас хлынет еще струя. Эсфирь молча ждала, когда я наполню и поставлю обе чашки на стол, взяла свою и взглянула в упор. – Так как? Я сказал задумчиво: – А если попробовать другой путь… – Ну-ну? – сказала она в нетерпении. – Что-то ты какой-то заторможенный. Или еще не отмерз после своей Тугусии? – Когда смотрю на тебя, – пояснил я, – такую злую и кровожадную, так хочется проявить себя в чем-то гуманитарном… Например, обойтись без стрельбы простым жульничеством. Она посмотрела исподлобья. – А сумеешь? Я спросил обиженно: – Думаешь, жульничать умеют только евреи?.. А вдруг я родом с Украины?.. Ага, вздрогнула. То-то. – Говори, – сказала она в нетерпении. – Ты многословный, как итальянец. – Если прийти к Хиггинсу, – сказал я, – и сообщить ему, нам, дескать, известно, что с Украины вам продали ядерные заряды. Конечно, наши информаторы поступили непорядочно, поделившись такими сведениями, но за пару сот долларов некоторые и мать родную продадут, а что уж говорить, если речь о миллионе за такую информацию? Она поморщилась. – Вот так все просто? – Иногда простота, – сказал я скромно, – лучше заумности. Ладно, отвергая мою святую простоту, предложи хитрый еврейский вариант. Она старательно подумала, у женщин это заметно, это у нас никак не выражается, потому что все время о чем-то да думаем, пусть даже о бабах, а вот когда задумывается женщина – это всегда зрелище, пусть даже и не такое умилительное, как когда о чем-то размышляет такое забавное существо, как, к примеру, Катенька. – А если зайти с другого конца? – поинтересовалась она. – Это по-еврейски, – одобрил я. – С какого? – Отыскать шейха Хашима, – предложила она. – Покупающего эти заряды. – И что ему скажем? – спросил я. – Посоветуем стать демократом?.. Ни один мужчина не согласится! – Почему? Я ответил по-еврейски вопросом на вопрос: – А ты знаешь, какой у него гарем? Она сказала язвительно: – А при хорошем гареме ни один мужчина не пойдет в демократию? – Конечно. – Ни при каких условиях? Я двинул плечами. – А какие могут быть условия предпочтительнее? Миллионы, миллиарды долларов? Так их добывают, чтобы покупать женщин. Какой мужчина согласится на обратный обмен? – Разве что станет импотентом, – предположила она задумчиво. – А кто в этом признается? – спросил я. – Нет уж, все равно будет держать гарем. Разве что чуть сократит… Хотя, конечно, зерно в твоем чисто женском неприличном предположении есть. Шейх живет в старых координатах. Попробуй ему объяснить, что если распустит гарем и примет демократические ценности, то все женщины мира будут почти что в его гареме, а еще вполне легально можно в жены брать ишаков, коз, малолеток, в том числе самцов, а также все-все, что может измыслить свободное демократическое мышление. Она поморщилась. – Как вы, мужчины, в первую очередь понимаете демократию! – Потому что мы по своей природе демократичны, – объяснил я. – Слыхала о такой науке, как антропология? – Это ловля бабочек? – Нет, – сказал я, – ловля бабочек – это энтомология. Значит, шейх Хашим… Надо посмотреть… Она оживилась, но взгляд бросила на меня крайне удивленный. – Едем к нему? – Погоди, – сказал я, – сперва поищем его по планете… Ну, не в буквальном смысле. – Именно так и думала, – заявила она сердито. – На меня непохоже. Ты же у нас думатель! – Именно, – согласился я солидно. – Стратег!.. А не жаба ходячая. – А в каком смысле? – Сперва поищем по Дубаю, – объяснил я, – и его окрестностям. Она посмотрела испытующе. – Это займет месяцы. Или знаешь, где искать? – Нет, – ответил я, – но сейчас узнаем. Если ты еще не знаешь, то в мире появился Интернет. Осталось только научиться им пользоваться… – А ты умеешь? – Сейчас посмотрим, – сказал я скромно. ----------------- Скачайте книгу в нужном формате и читайте дальше:
Вдали от ленты идеально ровного шоссе проплывает зеленое поле, огороженное декоративным забором. Я засмотрелся на прекраснейших коней снежно-белого цвета с роскошными гривами и хвостами, довольные и счастливые пасутся и весело взбрыкивают в пышной зеленой траве.