Когда-то в былые времена всякий имел свое имя. И все имена, говорят, раздавались родителями. Я прочел об этом в книге. Может, когда-то, давным-давно, так оно на самом деле и было. Имена были точно как у персонажей знаменитых романов, вроде Петра Верховенского и Оливера Твиста или героев «манги» Джека Осинуми. Классные были прозвища. — Привет, дорогой Адриан Леверкюн, скажи мне, куда направляешься? — Так, просто гуляю, Мори Ринтаро. Сейчас едва ли встретишь подобные имена. Разве что у актрис да политиков. Со временем все стали сами выбирать себе прозвища. Припоминаю лишь некоторые. Люди сходили с ума, придумывая себе имена. Все с именами, данными родителями, тут же устремились в Ратушу, чтобы обменять их на те, которые выдумали сами. В Ратушу выстроилась огромная очередь. Очередь была настолько длинной, что если, став в конец хвоста, двое заводили любовный роман, то «скорая» за новорожденным приезжала в тот момент, когда Ратуша показывалась вдали и открывался вид на начало очереди. Чиновники сбрасывали тонны старых имен в реку за Ратушей. Миллионы старых имен всплывали на поверхность. Под ними исчезала река. Медленно и лениво ползли они вниз по течению. Каждый день шпана из моей банды собиралась на берегу и забавы ради швыряла в них камни с воплями и улюлюканьем. — Э-эй! — Вы-ы! — Простофили! — Э-э-эй! — Вы-ы-ы! — Обноски! Выстроившись вдоль берега, мы осыпали бранью побитые, изувеченные старые имена, похожие на потерпевших космическое кораблекрушение инопланетян с выпученными глазами на стеблях. После чего дружно расстегивали штаны: — Готовься! Прицельным… Мы напрягались. — Пли! Погрустневшие старые имена корчились в агонии под внезапным залпом, бессильно барахтаясь, неспособные ничем ответить. А мы оскорбляли и поносили их на чем свет стоит. Стараясь еще больше вывести нас из себя, старые имена нарочито неторопливо перетекали в море. Часто люди выбирали себе довольно необычные прозвища вместо прежних. Да, там было немало странных кличек. Человек, выбравший себе имя, находился в постоянном противоборстве; иногда это приводило к тому, что имя и человек убивали друг друга. Тогда мы привыкли к слову «смерть». Мы надевали ранцы, совали ноги в калоши и бежали в школу по улицам по щиколотку в крови людей и имен. День за днем караваны восьмитонных грузовиков, забитых трупами людей и их имен, тянулись по автомагистралям. Когда я был в третьем классе, один из моих однокашников принял имя без ведома родителей. — Так нельзя, — сказал я ему. — Ты не должен был этого делать. — Поверь мне, я знаю, что делаю, — ответил товарищ. — У меня клевое имя, — не уставал повторять он. Но это «клевое имя» в конце концов убило его. Это была жуткая и жестокая смерть. Настолько чудовищная, что никто не мог поверить, что когда-то эти останки были человеком.
2
В какой-то момент все стали переименовывать себя. Всем захотелось новых имен. Двое великосветских любовников были первыми, кто стал называть себя по-новому. К сожалению, их имена до нас не дошли. У мужчины не было имени. Совсем никакого. Он не хотел, чтобы родители называли его хоть как-то вообще, и не хотел выбирать себе имя самостоятельно. И еще: он устал от всех этих убийств и кровопусканий. Он решил, что прекрасно проживет и без него. Женщина думала примерно так же. Был, однако же, во всем этом один существенный изъян. Мужчина целовал женщину: он лобызал ее тонкие ключицы, шею, затылок. Затем стал шептать на ухо возлюбленной: — Моя дорогая… — И тут он остановился. Что-то здесь было не так. Прервав ласки, мужчина натянул нижнее белье и присел на край кровати. Прикрыв грудь руками, женщина потерлась щекой о партнера, который хмуро уставился в потолок. — В чем дело, милый? — спросила она — Я тебе больше не нравлюсь? — Нет, дело не в этом, — ответил мужчина. — Просто, когда я начал говорить «О, моя дорогая…», что-то произошло. Прямо мурашки по коже. Все это, видишь ли, так абстрактно, что, по-моему, я закончу импотенцией. — О, дорогой, ты так чувствителен! Женщина привстала в постели на четвереньки, дожидаясь, пока мужчина примет верное решение. — Это жутко неудобно — жить без имени, — сказал он наконец. — Да Но ведь прежде в этом не было ничего неудобного, не так ли? — откликнулась женщина. Вовсе в этом не было ничего неудобного. Оба они трахались так, будто это был последний день Помпеи, позабыв про все печали. Они с нежностью разглядывали тела друг друга. Прежде они были так заняты поцелуями, жмурясь в любовной истоме, что могли только мельком бросать ласковые взгляды. «Как хрупко тело человеческое», — думал мужчина. — Господи, до чего же я похотлив! — вырвалось у него. — Я употребил твое тело ради собственной страсти, потакая своему распутству. Отчего-то в этот момент ему показалось, что он произнес это вслух. — Да! Да! Да! Употребил, и много-много-много раз! — воодушевленно отозвалась женщина, чмокнув его в щеку. — Боюсь, я должен просить у тебя прощения. — О, не стоит беспокоиться. Посмотри, ты же красавчик! Согласно Уильяму Оккаму, все человеческие души обладают одинаковой конструкцией сферы, внутри которой пустота. Когда архангел Гавриил касается их пальцем и начертывает знак креста, человек трепещет и заводит: «Славься, Имя Господне!» Эта пара понимала, что тела, в отличие от душ, устроены гораздо сложнее и не поддаются столь простым манипуляциям, требуя более тонкой настройки, если уж их сравнивать с какими-либо инструментами. Теперь мужчина понял, что любовникам необходимы имена. Не те, что выбираются родителями, и не те, на которых останавливаются по собственному произволу; должен существовать особый метод подбора имен для любовников, вот что подумал мужчина. — Давай попробуем так, — начал он. — Ты придумаешь подходящее имя для меня, а я дам имя тебе — то, которое, на мой взгляд, тебе соответствует. И это будут имена только между нами — ими будем пользоваться только мы, и больше их не узнает никто. Как тебе такой вариант? — О да, это замечательно! Ты просто великолепен! Итак, они назвали друг друга. Любовники хранили имена в секрете, и нам они остались неизвестны. Мужчина называл женщину по имени. Женщина называла по имени мужчину. — Видишь, никакой неопределенности — и в то же время никакого конформизма. Лучше ничего и быть не может — для твоего тела, — сказал мужчина, срывая с себя белье. Женщина перекатила звук его имени во рту, точно леденец, завороженно внимая музыке фонем. — А теперь, — воскликнула она, — поехали! ------------------------------------------------
"Скачайте всю книгу в нужном формате и
читайте дальше"
