С кладбища открывался вид на школьный двор. Майрон потыкал рыхлую влажную землю мыском ботинка. Каменной плиты еще не было. Вместо нее торчала металлическая табличка с номером и написанным печатными буквами именем. Майрон покачал головой. Почему, спрашивается, он стоит здесь в напряженной позе, словно позаимствованной из плохого телефильма? Перед его внутренним взором промелькнула драматическая сцена, которую вполне можно снять здесь с его участием. Не хватало только проливного дождя, струи которого хлестали бы его по согбенной спине, а он ничего бы вокруг себя не замечал, поскольку был слишком погружен в скорбь. При этом голова должна быть опущена, а глаза влажно поблескивать. Время от времени по щеке стекала бы крупная слеза, смешиваясь с дождевыми каплями. Не хватало также тревожной, будоражащей музыки за кадром. Постепенно объектив камеры начал бы удаляться от лица и отъезжать назад, показывая ссутулившиеся плечи, безвольно опущенные вдоль тела руки, поливаемые усиливающимся дождем могилы и, наконец, кладбище в целом, в пределах которого, кроме Майрона, не видно ни единой живой души. Впрочем, продолжая отступать, оператор не мог не взять в объектив стоявшего на удалении преданного друга и партнера Майрона, считавшего своим долгом присутствовать на месте событий, но так, чтобы не мешать приятелю скорбеть. Как раз в этот момент картинка на телеэкране должна замереть, а поверх нее появиться начертанная наискось крупными желтыми буквами фамилия продюсера фильма. Потом несколько кадров из новой серии, которую будут показывать на следующей неделе, и под конец — заставка коммерческого рекламного ролика. Но ничему этому произойти было не суждено. Поскольку солнце светило, как в первый день творения, а небеса были словно покрыты берлинской лазурью. Ко всему прочему, Уин находился в офисе, а Майрону вовсе не хотелось проливать слезы. Но если так, зачем он сюда притащился? А затем, что скоро сюда пожалует убийца. Майрон не сомневался. Он повел глазами по месту захоронения и по сторонам, силясь отыскать некий смысл в окружающем пейзаже, но его взгляд наткнулся на очередные клише. Похороны состоялись две недели назад, и сквозь влажную взрыхленную землю уже начали пробиваться к солнцу травинки и побеги неизвестных ему кладбищенских растений. Майрону оставалось ждать, когда внутренний голос произнесет приличествующие случаю избитые слова относительно того, что жизнь продолжается, несмотря ни на какие утраты, и тоненькие стебельки и травинки являются наглядным свидетельством этой вечной природной мудрости. Внутренний голос, однако, на сей раз помалкивал и, слава Создателю, с банальностями в душу не лез. Майрон бросил взгляд на видневшуюся сквозь ветви деревьев школу, обнаружив определенную иронию в соседстве кладбища с мирным школьным двором, с его исчерканным мелом серым асфальтом, висевшими на ржавых цепях качелями и забытым у ограды ярким детским трехколесным велосипедом. Стороннему наблюдателю могло показаться, что скрывавшиеся в тени кладбищенских деревьев надгробия напоминают охраняющих детей и детство молчаливых часовых, весьма добродушных и снисходительных к детским шалостям. Об иронии, впрочем, пришлось забыть. Ведь нынешние школьные дворы отнюдь не такие мирные и идиллические, как прежде. В числе обычных детей по ним расхаживают вполне сформировавшиеся малолетние насильники и социопаты, а также юные создания, с самого рождения исполненные лютой злобы ко всему на свете. Довольно, подумал Майрон. Хватит на сегодня пространных размышлений. Он подозревал, что все эти рассуждения и внутренний диалог с самим собой просто средство отвлечения, своего рода философская уловка, позволявшая на время отключиться от проблемы, мысли о которой заставили бы его бедный мозг лопнуть, подобно перезрелому апельсину. В глубине души ему страстно хотелось броситься всем телом на совсем еще свежий холмик, обхватить его руками, зарывшись пальцами в землю, попросить прощения у того, кто лежал в гробу, и воззвать к высшим силам с просьбой дать ему хотя бы еще один шанс. Но этого тоже не будет. Никогда. Майрон услышал за спиной шаги и прикрыл глаза. Все происходило так, как он ожидал. Шаги приближались. Когда они стихли, Майрон даже не повернулся в ту сторону. — Вы убили ее, — сказал он. — Да. У Майрона в желудке словно растаял кубик льда. — Ну и как? Вам стало лучше? Когда убийца заговорил, Майрону показалось, что у него по спине провели холодной, бескровной рукой. — А вам, Майрон? Вот в чем вопрос…
ГЛАВА ПЕРВАЯ
30 августа
Майрон пожал плечами и пробормотал: — Я тебе не нянька, а спортивный агент. Похоже, его слова огорчили Норма Цукермана. — Ну и что ты хочешь этим сказать? То, что ты Бела Лугоши? — Нет, человек-слон. — Ситуация ужасная, хотя при этом, заметь, никто не называл тебя нянькой! Это ты сам сказал. В моих словах не было и отдаленного намека на это. Даже «нянька» ни разу не произнес. Майрон в знак капитуляции вскинул вверх руки. — Я тебя понял, Норм… Они сидели под баскетбольной корзиной в Мэдисон-сквер-гарден на раскладных стульях из дерева и полотна. Судя по тому, что на полотняных спинках были вышиты имена звезд, эти стулья предназначались отнюдь не для простых смертных. Стулья стояли на подиуме так высоко, что нижний обрез баскетбольной корзины почти касался темени Майрона. Во дворе полным ходом шли съемки ролика для рекламного шоу. Повсюду стояли осветительные приборы, фото— и кинокамеры под зонтиками, между ними сновали худющие, похожие на мальчишек-подростков женщины и прочий киношный народ. Майрон все ждал, когда его по ошибке примут за звезду рекламы или кино. Но так и не дождался. — Эта девушка может оказаться в опасности, — напомнил Норм. — И поэтому мне нужна твоя помощь. Норм Цукерман приближался к своему семидесятилетию и, будучи главным исполнительным директором огромного конгломерата «Зум», выпускавшего спортивные товары, имел личное состояние побольше, чем у Трампа. Но выглядел как перебравший ЛСД битник из прошлой эпохи. Ретро сейчас в моде, объяснил он однажды Майрону, по причине чего носил психоделическое пончо, потертые солдатские штаны, бакенбарды и здоровенную серьгу в ухе в виде кольца с пацифистской символикой. Его намеренно неровно подстриженная цвета соли с перцем всклокоченная борода казалась уютнейшим местом для различных насекомых, а курчавые волосы стояли дыбом. Воистину дело Че Гевары живет и побеждает. — Да не нужен я тебе, — сказал Майрон. — Лучше найми телохранителя. Норм взмахнул рукой. — Слишком очевидно. — Что именно? — То, что она никогда на это не согласится. Послушай, Майрон, а что ты вообще знаешь о Брэнде Слотер? — Очень немного, — сказал Майрон. Норм с удивлением посмотрел на него: — Что, собственно, ты хочешь этим сказать? — Разве я не ясно выразил свою мысль? — Да ясно, ясно, но это мне и странно. Как-никак в прошлом ты был неплохим баскетболистом. — И что же? — А то, что Брэнда Слотер обещает в будущем стать лучшей баскетболисткой всех времен. Очень большой звездой — не говоря уже о том, что она настоящая красотка, и я собираюсь задействовать ее в одном из своих новых проектов. — Ну, такую-то малость и я знаю, — произнес Майрон. — В таком случае узнай кое-что еще. Я очень за нее беспокоюсь. Если с ней что-нибудь случится, вся Западная профессиональная баскетбольная ассоциация начнет пускать пузыри, и я вместе с ними, учитывая, сколько вложил в Брэнду под новый проект. — А я думал, что тобой движут только общечеловеческие, гуманитарные ценности… — Хорошо, можешь называть меня жадной капиталистической свиньей. Но ты, мой друг, спортивный агент. А я в жизни не встречал более алчных, скользких, хитрых и пронырливых типов, чем спортивные агенты, стремящиеся урвать свою долю капиталистического пирога. Майрон согласно кивнул: — Правильно. Вали все на меня. Может, тебе от этого станет легче? — Ты не даешь мне закончить мысль… Я просто хотел сказать, что ты к таким не относишься. Ты настоящий спортивный агент. Спортивный агент с большой буквы. Даже, я бы сказал, лучший из всех, кого я знаю. Ты и твоя испанская «шикса» очень много делаете для своих клиентов. Даже, на мой взгляд, слишком много. А уж как ты выколачиваешь из предпринимателей особые условия для своих подопечных — любо-дорого посмотреть. Лично я после подобных встреч с тобой чувствую себя так, будто меня изнасиловали. Вот насколько ты хорош, парень! Врываешься ко мне в офис, срываешь с меня одежду и без лишних слов имеешь прямо на письменном столе, добиваясь того, что тебе нужно! Майрон поморщился. — Прошу тебя, Норм… — Но хотя ты и строишь из себя честного, я-то знаю о твоих прошлых тайных связях с федералами. Майрон вздохнул. «„Тайных" — подумать только!» — сказал себе он, задаваясь вопросом, есть ли по эту сторону экватора хотя бы один заинтересованный человек, который бы об этом не знал. Между тем Норм продолжал гнуть свою линию: — Послушай меня еще секунду, Майрон. Брэнда — чудесная девочка и еще более чудесная баскетболистка. И при всем том вечная боль в моей заднице. Но я ее за это не виню. Будь у меня такой папаша, как у нее, я бы тоже стал чьей-то болью в тухес. — Значит, проблема в ее отце? Норм неопределенно пожал плечами: — Возможно. — В таком случае выправи в суде ордер, запрещающий ему приближаться к ней. — Уже выправил. — Тогда в чем дело? Найми частного детектива. И если папаша подойдет к ней ближе чем на сто ярдов, вызывай полицию. — Все не так просто, — пробурчал Норм, окидывая взглядом двор. Занятые в съемках сотрудники метались по съемочной площадке, как микробы на предметном стекле, оказавшиеся в луче ультрафиолета. Пока Норм ревизовал процесс, Майрон потягивал кофе. Гурманский кофе лучшего сорта, какой только можно найти за деньги. Удивительно, всего год назад он практически не употреблял этот напиток. Но с течением времени стал чаще останавливаться у новеньких кофеен и кофе-баров, число которых росло со скоростью появления плохих сериалов на кабельном телевидении. Теперь Майрон не представлял себе утра без чашки густого, ароматного кофе. А между прочим, разница между любителем кофе и патологическим кофеманом весьма эфемерна. — Мы не знаем, где он, — сказал Норм. — Извини, я не расслышал… — Дело в том, что ее папаша исчез. И, как говорится, с концами. Так что Брэнда теперь то и дело бросает взгляд через плечо. Я тебе больше скажу: она в ужасе. — Ты, значит, думаешь, что он представляет для девушки серьезную опасность? — Этот тип крепко сидит на стероидах. А в прежние времена, между прочим, тоже играл в баскетбол. В командах «Пасифик-десять конференс», если мне не изменяет память. А зовут его… — Хорас Слотер, — быстро сказал Майрон. — Ты его знаешь? Майрон очень медленно кивнул: — Да, знаю. Норм некоторое время смотрел на него в упор. — Ты слишком молод, поэтому маловероятно, что играл вместе с ним. Майрон промолчал. Норм не понял намека. Он вообще редко их понимал. — Ну и как ты свел знакомство с Хорасом Слотером? — Какая тебе разница? Лучше скажи, почему ты считаешь, что Брэнда в опасности. — С некоторых пор она получает угрозы. — Какого рода? — Смертельные. — Не мог бы ты высказаться по этому пункту более определенно? Пока они болтали, съемки и фотосессия шли своим чередом. Модели демонстрировали последние новинки из коллекции спортивной одежды «Зума», принимая перед объективом самые выигрышные и обольстительные, с их точки зрения позы, и посылая зрителям ослепительные улыбки или строя милые гримаски. Некоторые, наоборот, строго поджимали губы. Короче говоря, на площадке правила бал Большая спортивная мода. Кто-то громко звал Теда, без которого, похоже, процесс просто не мог продолжаться. Его имя выкрикивали много раз на все лады, а одна дама даже воскликнула, что если он в ближайшее время не появится, то она просто-напросто ляжет на асфальт и умрет. — Девочке звонят на мобильный, — произнес Норм. — А еще, как ей кажется, за ней постоянно следует какой-то автомобиль. Такого рода вещи. — А что, собственно, ты от меня хочешь? — Походи за ней. Майрон покачал головой. — Даже если я соглашусь, чего, впрочем, делать не собираюсь, она откажется. По твоим же словам, девушка и слышать не хочет о телохранителе. Норм усмехнулся и похлопал Майрона по коленке. — Сейчас начну тебя соблазнять. Подцеплю, как рыбку на крючок. — Оригинальная аналогия. — Аналогия аналогией, но самое главное заключается в том, что именно сейчас у Брэнды нет агента. Майрон промолчал. — Может, скажешь хоть словечко, красавчик? — Мне казалось, что она запродала себя «Зуму» со всеми потрохами. — Когда ее старик исчез, она в буквальном смысле находилась на краю пропасти. Ведь ее менеджером был он. Но так или иначе, она от него избавилась. И теперь пребывает в одиночестве. Ну а у нас с ней свои дела, причем она верит мне, но не безоговорочно. В общем, девочка далеко не глупа. Что касается тебя, мой план таков: Брэнда подойдет сюда через несколько минут, и я вас друг другу представлю. А потом порекомендую ей тебя. Она скажет: «Приветик». Ты скажешь: «Приветик». А потом пустишь в ход свое знаменитое болитарское обаяние. Майрон выгнул бровь дугой. — Предлагаешь приударить за ней на всю катушку? — Ну уж нет. Мне не нужно, чтобы она перед тобой раздевалась и все такое прочее. — Учти, я дал клятву использовать свое несравненное обаяние только для добрых дел. — Поверь, Майрон, приняв мой план, ты посвятишь себя доброму делу. Слова Норма не убедили Майрона. — Даже если я соглашусь действовать согласно предложенному тобой весьма сомнительному плану, что мне делать по ночам? Или ты хочешь, чтобы я держал ее под наблюдением двадцать четыре часа в сутки? — Разумеется, нет. Тебе будет помогать Уин. — Уину есть чем заняться. — Скажи этому миляге гою, что он тем самым сделает мне одолжение, — произнес Норм. — Он меня любит, я знаю. К Норму и Майрону устремился взволнованный фотограф, чья внешность свидетельствовала о том, что он поклонник европейского стиля «трэш». Парень носил козлиную бородку и зачесанные на макушке острым гребнем светлые волосы, пребывавшие в данный момент в художественном беспорядке, что придавало ему сходство с только что вскочившей с постели актрисой Сэнди Дункан. Поскольку от парня явственно разило по́том, Майрон сделал вывод, что регулярные омовения не входили в число его приоритетов. Пару раз тяжело вздохнув, дабы привлечь к себе внимание и придать своим словам больше веса, фотограф простонал: — Где Брэнда, я вас спрашиваю? — Рядом с вами. Майрон не мог не повернуться на голос, показавшийся ему теплым и сладким, словно мед на воскресном блине. К ним широкими, уверенными шагами приближалась молодая женщина, в чертах и походке которой не было и намека на угловатость и застенчивость, свойственные начинающим моделям, особенно если они слишком высоки ростом. А между тем девушка возвышалась над землей на шесть футов — и это по меньшей мере. Кожа напоминала цвет кофе мокко-ява, разбавленное изрядной порцией снятого молока. Напиток именно такого цвета плескался сейчас в бумажном стаканчике Майрона. На Брэнде были потертые джинсы, обтягивавшие бедра — однако не настолько, чтобы это бросалось в глаза, — и вязаный свитер, наводивший на романтические мысли о запорошенной снегом хижине в горах. Майрон ухитрился сдержаться и не брякнуть во всеуслышание: «Ого!» — или что-нибудь в этом роде. При ближайшем рассмотрении оказалось, что Брэнда не столько красива, сколько энергетична. Казалось, воздух вокруг нее искрился от излучаемого ею природного электричества. Кроме того, она обладала слишком сильно развитым плечевым поясом и длинными руками, чтобы быть профессиональной моделью. А уж Майрон этих моделей видел-перевидел. Обычно они сами вешались ему на шею, и все как одна казались болезненно худыми — эдакими веревочными куклами с развитыми выпуклостями только в одном месте — на груди, да и то искусственными. Брэнда нисколько не походила на таких женщин. От нее исходили сила, какая-то фермерская основательность и даже нечто похожее на властность. При всем том она продолжала оставаться женщиной в полном смысле слова, как бы это понятие ни толковали, и притягивала к себе сердца и взгляды. Норм наклонился к Майрону и прошептал: — Понимаешь теперь, почему ей суждено украсить обложки наших рекламных буклетов? Тот кивнул. Норм вскочил со своего раскладного стула. — Брэнда, детка, подойди сюда. Я хочу тебя кое с кем познакомить. Когда большие карие глаза Брэнды встретились с глазами Майрона, последний заметил в ее взгляде колебание. Тем не менее она изобразила улыбку и двинулась в их сторону. При ее приближении Майрон тоже поднялся с места, как истинный джентльмен. Брэнда подошла к нему и протянула руку. Майрон пожал ее. Рукопожатие оказалось крепким и полностью соответствовало облику спортсменки. Теперь, когда они все стояли, Майрон заметил, что возвышается над ней всего на дюйм или два, из чего следовало, что ее рост достигал шести футов и двух, а может, и трех дюймов. — Так, так, так, — сказала Брэнда. — Майрон Болитар, если не ошибаюсь? Норм сделал жест, словно предлагая им слиться в дружеском объятии. — Оказывается, вы знакомы… — протянул он. — Боюсь, мистер Болитар вряд ли меня вспомнит, — усмехнулась Брэнда. — Ведь это было так давно… Майрону понадобилось всего несколько секунд, чтобы провентилировать этот вопрос, после чего внутренний голос поставил его в известность, что если бы он познакомился с Брэндой раньше, то уж наверняка не забыл бы об этом. Из чего следовало, что их так называемое знакомство произошло при иных обстоятельствах. — Кажется, вы имели обыкновение таскаться за своим отцом по баскетбольным площадкам, — произнес он. — И было вам тогда лет пять или шесть, не больше. — А вы в то время как раз перешли в школу высшей ступени, — добавила девушка. — И были, возможно, единственным белым парнем, посещавшим баскетбольные площадки и залы. Где вы только тогда ни играли… Выступали на первенстве штата за Ливингстонскую школу высшей ступени, потом на Всеамериканском первенстве в Университете Дьюка, входили в молодежный состав Селтика… От волнения ее голос пресекся, но Майрон привык к подобному. — Польщен, что вы до сих пор все это помните, — с чувством сказал он, начиная обволакивать ее своим шармом. — Да я, можно сказать, выросла, наблюдая за вашей игрой, — продолжила она после минутной заминки. — А уж мой отец с таким интересом следил за вашей карьерой, как если бы вы были его родным сыном. Но потом, когда вы получили травму… — Тут ее голос снова прервался, а губы плотно сжались. Майрон ободряюще улыбнулся, чтобы показать, что понимает и ценит ее чувства. Установившееся молчание нарушил Норм. — Что было, то было. Теперь Майрон работает спортивным агентом. И, доложу я вам, он отличный агент. Справедливый, честный, преданный своим подопечным, как черт знает кто… — Норм неожиданно замолчал, прервав тираду, после чего осведомился: — Неужели я действительно все это сказал, расписывая достоинства дилера от спорта? — Он сокрушенно покачал головой. Фотограф, похожий на Сэнди Дункан с козлиной бородкой, снова обратился к Норму. Он говорил с французским акцентом. — Месье Цукерман? — Уи? — по-французски сказал Норм. — Мне нужна ваша помощь. Силь ву пле… — Уи. Майрон подумал, что пора звать переводчика. Норм повернулся к Брэнде и Майрону. — Присаживайтесь. — Он похлопал ладонью по сиденью кресла. — А мне надо ненадолго удалиться. Майрон помогает мне в организации новой лиги. Консультирует, так сказать. И вам, Брэнда, стоит поговорить с ним. О своей карьере, о будущем, если уж на то пошло. Поверьте, он будет для вас хорошим агентом. — И он незаметно подмигнул Майрону. Когда Норм удалился, Брэнда с удивительной для ее роста грацией опустилась в директорское кресло и повернулась к Майрону. — Неужели все это правда? — спросила она. — Определенная часть — несомненно. — Какая? — То, что я хочу быть вашим агентом. Но если разобраться, я здесь по другой причине. — И по какой же? — Норм беспокоится о вас. И хочет, чтобы я за вами приглядывал. — Приглядывал?.. Майрон кивнул. — Он, видите ли, полагает, что вам угрожает опасность. Брэнда снова сжала губы. — Я уже говорила ему: не хочу, чтобы за мной следили. — Знаю. Поэтому Норм решил, что я буду работать под прикрытием. — Почему же вы мне об этом говорите? — Не умею хранить секреты. Она кивнула. — И что дальше? — А то, что если я действительно стану вашим агентом, то мне бы не хотелось начинать наши отношения со лжи. Брэнда откинулась на спинку кресла и скрестила ноги, казавшиеся бесконечно длинными. — Что еще вам велел сделать Норм? — Подключить мое невероятное обаяние. Она прищурилась. — Не беспокойтесь, — сказал Майрон. — В свое время я дал клятву использовать его только для добрых дел. — Похоже, мне повезло. — Брэнда задумчиво постучала длинным пальцем по подбородку. — Значит, — произнесла она после минутной паузы, — Норм полагает, что мне нужна нянька? Майрон, изображая Норма, суматошно взмахнул руками и скроил соответствующую физиономию. — Разве кто-нибудь здесь говорил о няньке? Конечно, до известного пародиста Рича Литтла он недотягивал, но Брэнда улыбнулась. — Ладно, — кивнула она. — Я согласна сыграть в эту игру. — Приятно удивлен вашей покладистостью. — Зря удивляетесь. Если вы откажетесь исполнять эту миссию, Норм найдет другого парня и почти наверняка не такого откровенного, как вы. С вами я по крайней мере знаю, что к чему. — Что ж, в этом есть смысл. — Но у меня определенные требования. — Я так и думал. Куда же без них? — Я делаю то, что хочу, и тогда, когда хочу. Иными словами, не собираюсь давать вам карт-бланш на проникновение в свою частную жизнь. — Ну разумеется… — Если я говорю вам: «Проваливайте», — то вы проваливаете, но при этом обязательно спрашиваете: «Надолго ли?» — Понятно. — И не смейте следить за мной, когда я об этом не знаю. — Хорошо. — И не суйте нос в мои дела. — Заметано. — Если меня не будет всю ночь, вы и слова об этом не скажете. — Ни слова не скажу. — И если мне захочется поучаствовать в оргии с пигмеями, вы тоже будете хранить молчание на этот счет. — Но посмотреть-то хоть можно? — спросил Майрон. Вопрос вызвал у нее улыбку. — Мне не хотелось быть такой настырной, но в моей жизни было достаточно типов, пытавшихся наставлять меня на путь истинный. И мне это надоело. И еще одно: то, что я согласилась на данное дело, вовсе не означает, что мы будем созерцать друг друга двадцать четыре часа в сутки или что-то в этом роде. Пока они беседовали, парень с козлиной бородкой, похожий на Сэнди Дункан, снова начал тоскливым голосом выкликать неуловимого Теда. За фотографом как приклеенная следовала гримерша. Это повторяющееся на все лады: «Тед! Тед! Где ты?» — напоминало стук падавших на площадку резиновых мячиков. — Итак, надеюсь, мы поняли друг друга? — спросила Брэнда. — Отлично, — произнес Майрон, поерзав на сиденье своего раскладного кресла. — Теперь, может, расскажете мне, что происходит?
15 сентября 