В день отъезда постояльцев просят освобождать номера до полудня. К одиннадцати часам пятый этаж отеля «Лексингтон» почти опустел. Это Средний Манхэттен, где даже у туристов напряженный график посещения картинных галерей, магазинов и достопримечательностей. Всех любителей долго спать разбудила болтовня по-испански горничных, которые постоянно ходили к бельевому шкафу позади лифта, готовя номера к наплыву постояльцев после полудня. Растянувшиеся пунктиром по коридору подносы из-под завтрака указывают, какой номер еще не убран. Перед номером 507 подноса нет. По утрам перед каждой дверью кладут сложенный номер «Нью-Йорк таймс», это любезность администрации отеля. В номере 507 эту любезность не оценили. Газета лежит на коврике нетронутой. Консуэла Альварес оставляет этот номер напоследок. В конце концов, когда все остальные убраны, держать его больше нельзя. Она стучит по двери общим ключом, громко произносит: «Горничная!» – и ждет ответа. За дверью тишина. Войдя в номер, Консуэла сразу замечает, что там холодно. Сквозь шторы врывается ледяной ветер. Неодобрительно цокнув языком, она подходит к окну и тянет за шнур. Комнату заливает серый свет. Консуэла нарочно со стуком захлопывает окно. Человек на кровати не шевелится. – Проснитесь, пожалуйста. Простыня натянута на лицо, под ней мягко, словно под снегом, проступают очертания тела. Консуэлу внезапно охватывает дурное предчувствие. В прошлом году на втором этаже произошло самоубийство. Скверная история – какой-то парень повесился в ванной. А все номера в отеле были уже забронированы; им пришлось убирать этот номер, готовить его для нового постояльца к пяти часам. Консуэла крестится. Робко кладет руку на плечо под простыней и встряхивает. Через секунду под ее ладонью на белой простыне расцветает красный цветок. Консуэла понимает: произошло что-то ужасное, очень скверное. Снова касается простыни, на сей раз пальцем. И вновь, словно расплывающиеся по промокашке чернила, на белой простыне расцветает красный анемон. Консуэла собирается с мужеством и отдергивает простыню. На несколько секунд она застывает в оцепенении, потом машинально вскидывает правую руку, чтобы перекреститься снова. Однако коснувшаяся лба рука не завершает знамения: вместо этого, дрожа, она соскальзывает ко рту, чтобы подавить вопль.
Глава первая
Ее друг не появился. Вот что можно подумать об этой женщине, одиноко сидящей в баре отеля «Ройялтон», старающейся растянуть «Кровавую Мэри» на весь вечер: обыкновенная молодая служащая ждет мужчину, с которым назначено свидание. Пожалуй, чуть более привлекательная, чем остальные, и самоуверенная. Она броско одета. Явилась сюда не прямо из конторы, это уж точно. Бар переполнен, и когда наконец освобождается столик, женщина идет и садится за него. Какой-то молодой человек со множеством ювелирных украшений смотрит на нее и улыбается. Женщина отворачивается. Он говорит что-то своим приятелям, те, хохотнув, снова прикладываются к пиву. – Прошу прощения… Женщина поднимает голову. Перед ней стоит мужчина в дорогом костюме нестрогого покроя. Похоже, он не просиживает стул в какой-нибудь корпорации: на воротник пиджака спадают волосы, несколько длинноватые для Уолл-стрит. – Да? – произносит она. – Извините, но… это мой столик. Я только отлучился на минуту. – Мужчина указывает на стакан. – Оставил его, чтобы было видно – здесь занято. Несколько посетителей с любопытством поворачиваются в их сторону. Но скандала, выплескивания нью-йоркского стресса не предвидится. Женщина уже встает, надевает на плечо сумочку. – Простите. Я не сообразила… Посетители отворачиваются, возобновляются прежние разговоры. Слышится отрывистое шарканье, мужчина отступает, чтобы пропустить женщину, и она делает быстрый шаг в ту же сторону. Разумеется, он просит ее остаться. Кто бы поступил иначе? – Если вы не возражаете, мы можем сидеть здесь вдвоем, – говорит мужчина, указывая на столик. Женщина как будто колеблется – но бар переполнен, сесть больше негде. Она пожимает плечами: – Почему бы нет? Оба садятся. Тайком, боковым зрением оглядывают друг друга более внимательно. На женщине одежда от Донны Каран; мягкий жакет из черной шерсти облегает ее стройное тело, оттеняет темные волосы и белую кожу, делает глаза еще более поразительно голубыми, чем на самом деле. – Ждете кого-нибудь? – спрашивает мужчина, и в его голосе уже звучит неподдельный интерес и внимание. – Может быть, его задержал снегопад. В аэропорту Ла-Гуардиа хаос. Из-за этого я остаюсь еще на одну ночь. Женщина молча улыбается. Ее забавляет, как искусно он старается выведать, мужчину она ждет или женщину, и вместе с тем дает понять, что с ним никого нет. – Похоже, я могу побыть еще здесь, – отвечает она. – Хейхо. – Хейхо, – повторяет мужчина. Он не совсем понимает, что женщина хочет этим сказать. – Во всяком случае, позвольте угостить вас. – Подзывает жестом официантку. – Что пьете? – Спасибо. «Кровавую Мэри». – А вы откуда родом? Я пытаюсь определить по акценту. – Из Айдахо. – Правда? Я еще ни разу не встречал девушек из Айдахо. «Встречал» он произнес игриво, почти сладострастно, и женщина снова улыбается. – Но встречали многих, так ведь? Он улыбается в ответ: – Довольно-таки.
К своему удивлению, он обнаруживает, что они уже флиртуют. Их тела ведут свой разговор, когда мужчина говорит женщине, что он адвокат, а она отвечает, что не может того быть, он слишком симпатичен для адвоката. В музыкальной индустрии, говорит мужчина, а женщина спрашивает, по делу он здесь или для развлечения. – Надеюсь, – отвечает мужчина, – совместить одно с другим. – Откидывается назад и забрасывает ногу на ногу, широко, уверенно улыбаясь. В конце концов, у него есть время немного поразвлечься. – Перед отлетом завтра к жене и детям, – говорит женщина, и ее улыбка становится неуверенной. – Почему вы решили, что я женат? – Красивые всегда женаты, – отвечает она. Официантка приносит их заказ. Она заставила ждать себя пять минут, и адвокат выражает ей неудовольствие, делая это демонстративно. Официантка угрюмо оправдывается, винит толпу и уходит, слегка дернув себя за ухо, словно может вытряхнуть таким образом оттуда его слова. Не умолкая и не сводя с адвоката глаз, женщина, утверждающая, что она из Айдахо, думает: «Этот жест может мне пригодиться». Он запечатлевается где-то в глубине памяти. Адвоката зовут Алан. Он дает женщине визитную карточку, на которой его имя вытиснено серебристыми буквами. Она сообщает, что ее имя Клэр. Извиняется, что у нее нет визитной карточки. Говорит вполголоса, что не носит карточек на своей работе. В уголках ее губ дрожит веселая улыбка. Адвокат спрашивает, что она делает. – Минимум необходимого, – отвечает женщина. Указывает на официантку, которую теперь донимают у другого столика, и добавляет, что занималась этим прежде. – Прежде чего? – Прежде чем поняла, что есть более легкие способы заработать доллар. В глазах адвоката вспыхивает понимание, однако он не спешит. Рассказывает ей о некоторых своих клиентах в Атланте – называет знаменитого кумира подростков, которому нравятся несовершеннолетние девочки, и красавчика звезду «тяжелого металла», не смеющего признаться в том, что он голубой. Говорит с легким нажимом о том, как много денег приносит его работа: составление контрактов для тех, кто при своем темпераменте вряд ли будет их выполнять. Это вызывает необходимость в услугах таких, как он, людей для обеих сторон, и при составлении контракта, и при расторжении его в конечном счете. И наконец предлагает, поскольку ее друг уже определенно не появится, перебраться куда-нибудь в другое место, ресторан или клуб, что она предпочтет. – Куда-нибудь… где подороже, – добавляет он многозначительно. И, ободренный ее молчанием, спокойно продолжает: – Или можно прибегнуть к обслуживанию в номерах. Я остановился в этом отеле. – Ну что ж, – говорит женщина, – обслуживание в номере тоже окажется довольно дорогим. – Делает очень краткую паузу. – Если там буду я. Адвокат делает глубокий выдох. – По делу здесь не только я, верно? В уголках ее губ снова дрожит улыбка. – Алан, вы очень быстро это поняли. – Я как-никак адвокат. Понимать, когда свидетель говорит неправду, моя работа. – Я – свидетельница? – негромко спрашивает она, и он качает головой: – Надеюсь, скорее соучастница. Женщина наблюдает, как официантка достает из прически ручку, чтобы клиент расписался. В памяти запечатлевается еще один жест. – Ваш трюк со столиком был великолепен! – восхищается адвокат. – Подцепили меня прямо под носом у служащих бара. Она пожимает плечами: – Приходится учиться подобным вещам. – Так, – произносит он, заговорщицки подавшись вперед. – И сколько же здесь стоит обслуживание в номерах? Его улыбка становится шире. Он как-никак адвокат. Переговоры являются частью этого удовольствия. – Сколько оно стоит обычно? Он хмурится: – Думаете, у меня это вошло в привычку? Женщина касается его руки: – Мне просто кажется, вы знаете, что делаете. Смягчась, адвокат говорит: – Что скажете о двухстах долларов? – Это столько берут в Атланте, да? – За такие деньги, – уверяет ее адвокат, – в Атланте можно получить многое. – Какую наибольшую сумму вам приходилось когда-либо платить? – Пятьсот, – признается он. – Удвойте ее, – мягко советует женщина. – Семьсот? – Алан, для адвоката вы просто ужасно считаете. – Она с насмешливым сожалением качает головой. – Приятно было познакомиться. – Ладно, ладно! – торопливо бросает он. – Согласен. – В каком номере вы остановились? – Четырнадцать ноль девять. – Поднимемся разными лифтами. Догоните меня в коридоре. И мне нужно половину суммы вперед. Он хлопает глазами. – Я буду чуть впереди вас, – напоминает женщина. – Конечно. Просто… у всех на виду. – Вот почему мне кажется надежнее сделать это здесь. Положите деньги на стол, будто расплачиваетесь с официанткой. Адвокат кладет на стол шесть банкнот. Когда оба встают и уходят, женщина берет пять и кладет в сумочку.
Крохотные лифты вестибюля набиты возвращающимися в номера постояльцами. – Четырнадцатый, пожалуйста, – говорит эта женщина, будучи не в состоянии дотянуться до кнопки. Кто-то нажимает ее. Алан ждет следующего лифта. Вид у него нетерпеливый. Лифт останавливается на третьем этаже, несколько постояльцев выходят. Женщина выходит вместе с ними и, как только дверцы закрываются, нажимает кнопку «вниз». Когда второй лифт проходит, достает из сумочки портативный магнитофон и перематывает пленку, включает воспроизведение, пока не слышит собственных слов: «Нагоните меня в коридоре». Теперь она спускается в подошедшем лифте. Когда кладет магнитофон в сумочку, две разодетые проститутки глядят на нее с любопытством. Она не обращает на них внимания. Когда женщина выходит в вестибюль, Алан тринадцатью этажами выше поднимается на самом медленном лифте в Нью-Йорке, не то что лифты в отеле Омега-клуб. На улице все еще идет снег. На пожарных гидрантах вдоль тротуара белеют неровные снежные парики. Клэр быстро пересекает улицу, подходит к длинному лимузину, стоящему с работающим мотором, и открывает дверцу. Жене Алана примерно сорок пять лет, вид у нее усталый, но ухоженный, видимо, она подвизалась в музыкальном бизнесе, пока не начала рожать мужу детей и обслуживать его коллег за ужином. Сидит она рядом с Генри на заднем сиденье, дрожа, хотя отопление в машине включено. Выражение лица у нее испуганное. – Все хорошо? – спрашивает Генри. – Отлично, – отвечает Клэр.
В день отъезда постояльцев просят освобождать номера до полудня.
