Правда существует в реальности, выдумывать приходится ложь. Жорж Брак
Вашингтон, округ Колумбия Глава 1
Если случается неприятность, жди еще две. Так вышло и на этот раз. Во-первых, поступило сообщение от Синтии Санхилл – моей бывшей партнерши по работе в Управлении уголовных расследований сухопутных войск. Синтия все еще трудилась в управлении и по-прежнему оставалась моей любимейшей женщиной, хотя у нас возникали определенные разногласия, когда речь заходила о работе. Сообщение гласило: "Пол, мне необходимо с тобой поговорить. Позвони вечером, как угодно поздно. Меня дернули по поводу одного дела. Завтра уезжаю. Надо пообщаться". О'кей. Я посмотрел на часы на каминной полке в моей маленькой конуре: десять вечера или, как я привык выражаться, когда совсем недавно служил в армии, – двадцать два ноль-ноль. Я жил в каменном фермерском домике в Фоллз-Черч, штат Виргиния, – менее чем в получасе езды от штаб-квартиры управления. Впрочем, время поездки на службу было уже несущественно, поскольку я больше не работал на армию. Я теперь ни на кого не работал – сам не понимаю: то ли ушел в отставку, то ли меня вышибли. Как ни суди, распрощавшись с армией полгода назад, я заскучал, а впереди еще было лет двадцать – тридцать. Что же до мисс Санхилл, она проживала в Форт-Беннинг, штат Джорджия, куда ехать четырнадцать часов, ну, скажем, двенадцать, если я в ударе. Загрузили ее по полной, а дежурство в армии в выходные – не новость. В последние шесть месяцев наше общение было непростым: она делала карьеру, а у меня появилось пристрастие к дневным ток-шоу, так что мы находили все меньше тем для разговоров. И вот неприятность номер два: я проверил электронную почту и обнаружил послание, в котором было всего несколько слов: «16.00, завтра, Стена», – и подпись: "К". "К" – это полковник Карл Хеллман, мой бывший босс в управлении, а Синтия теперь старший офицер. До сего пункта сомнений не возникало, недоумение вызывало другое: зачем ему понадобилось встречаться со мной у Мемориала ветеранов Вьетнама ? Подсознательно я поместил это событие в разряд «плохих новостей». Прикинул несколько одинаково выразительных ответов и ни одного с согласием. Вообще-то я не обязан был ему отвечать, поскольку находился в отставке. Но в отличие от гражданских у военных служба не кончается с уходом на пенсию. Как говорится, стал офицером – это навсегда. А я был по званию уоррент-офицером, а по специальности – следователем. На деле бывшие начальники все еще имели надо мной какую-то юридическую власть, хотя я толком не понимал какую. Ну уж если ничего другого не придумать, то хотя бы лишить на год привилегии пользоваться военным магазином. Я снова взглянул на электронное письмо Карла и обратил внимание на обращение: "мистер Бреннер". В армии словом "мистер" приветствуют уоррент-офицеров: вот и напоминание о моем армейском прошлом или армейском сегодня, но уж никак не дань моему гражданскому положению. Карл никогда не отличался особой тонкостью. Я повременил с ответом. Последняя, третья, неприятность оказалась не менее гнусной. Судя по всему, я забыл ответить книжному клубу и получил по почте роман Даниэлы Стил. Что мне теперь с ним делать? Возвратить или подарить на Рождество матери? Когда же у нее день рождения? Вот такие дела. Я не мог тянуть со звонком к Синтии – сел за стол и набрал номер. – Алло, – ответила она. – Привет, – сказал я в трубку. Секундное молчание, и затем: – Привет, Пол, ты как? В тот период у нас были довольно напряженные отношения, и моя реакция оказалась вполне естественной: – Давай сразу к делу, Синтия. Она колебалась. – М-м-м... А могу я узнать, как у тебя прошел сегодняшний день? – Грандиозно. Старый сержант-кашевар дал мне рецепт чили, а я не сообразил, что количество соуса рассчитано на двести человек, и приготовил все. Пришлось заморозить в пакетах. Пришлю и на твою долю. Потом сходил в спортзал – сыграл в баскетбол против команды инвалидов-колясочников и разделал их под орех. Выпил с ребятами в баре пивка и закусил гамбургером. А у тебя как? – Закончила дело об изнасиловании – я тебе о нем рассказывала. Но вместо отдыха придется катить в Форт-Рукер, заниматься сексуальным домогательством. Там все очень непросто. Пробуду, пока что-то не прояснится. Если захочешь позвонить, я в общежитии для одиноких. Я не ответил. – Слушай, я все еще вспоминаю Рождество, – проговорила она. – Я тоже. – Рождество мы справляли месяц назад и тогда виделись в последний раз. – Что скажешь насчет Пасхи? – Вот что, Пол... приезжай-ка ты ко мне. – Но тебя могут в любое время перебросить куда-нибудь еще. Боюсь умотаться, бегая по местам твоих назначений. Мы это уже обсуждали. – Да, но... – Знаешь, мне и здесь хорошо. Перебирайся сюда. – Это что, предложение? Схлопотал? – Хорошо для твоей карьеры, – ответил я. – Посидишь в штаб-квартире. – Позволь мне самой позаботиться о моей карьере. Мне неинтересно сидеть в конторе. Я следователь, как некогда ты. И люблю ездить туда, где от меня может быть толк. – А я не могу таскаться за тобой, как щенок на веревочке, и, пока ты на задании, болтаться у тебя под окнами. Плохо для моего самолюбия. – Можешь получить работу в правоохранительных органах. – Я об этом подумываю – только здесь, в Виргинии. И дальше в том же роде. Неприятно, когда мужчина нигде не служит, а женщина разъезжает в командировки. А в армии и того хуже: стоит обосноваться и устроиться, как тебя переводят в другое место, отчего армейское понятие постоянства вообще становится сомнительным. Или зашлют в командировку куда-нибудь в Боснию, Сомали или Южную Америку – просидишь там год и начинаешь путаться, где временное, а где постоянное. Вот и получается, что мы с Синтией, как говорят в наши дни, "географически несовместимые". Я всегда считал, что военная служба неблагоприятно влияет на взаимоотношения с близкими. Служба – не работа, а призвание. Увлечение и мешает другим увлечениям до того, что иногда они просто невозможны. – Ты меня слышишь? – спросила она. – Слышу. – Так больше продолжаться не может. Это очень больно, Пол. – Знаю. – Что же нам делать? Думаю, Синтия с радостью бы ушла в отставку и пожертвовала большей частью пенсии в обмен на звание миссис. Мы бы выбрали где жить, нашли бы работу и были бы счастливы. А почему бы и нет? Мы ведь любили друг друга. – Пол? – М-м-м... Я думаю. – У тебя что, другого времени не было? – Вот что... давай поговорим об этом при встрече. Глядя друг другу в глаза. – Глядя друг другу в глаза, мы занимаемся только одним – трахаемся. – Ну... давай на этот раз встретимся в ресторане. Пообедаем и все обсудим. – Хорошо. Позвоню, когда вернусь из Рукера. Договоримся: приедешь ко мне или я к тебе. – О'кей. А как дела с твоим разводом? – Идет к концу. – Прекрасно, – отозвался я и, не удержавшись, спросил о ее любвеобильном муже: – С майором Натом Кейсом часто видитесь? – Не очень. Иногда, в офицерском клубе. Этого никак не избежать. – Он все еще просится обратно? – Не надо усложнять простую ситуацию. – Я не усложняю. Только беспокоюсь, как бы он снова не попытался меня убить. – Он никогда не пытался тебя убить. – Значит, я не так его понял, когда он навел на меня заряженный пистолет. – Может, поменяем тему? – Давай. Ты читала Даниэлу Стил? – Нет. А что? – Я купил ее последний роман. Пошлю тебе. – Может, понравится твоей матери. У нее день рождения десятого февраля. Не забудь. – Помню. Кстати, я получил электронное письмо от Карла. Хочет завтра со мной встретиться. – Зачем? – Понятия не имею. Думал, ты знаешь. – Нет, не знаю, – ответила Синтия. – Может, хочет выпить и поболтать о прежних временах? – Приглашает к Вьетнамскому мемориалу. – Неужели? Это странно. – Вот именно. Так он тебе ни о чем не упоминал? – Ни о чем. А почему он должен? – Не знаю. Представить себе не могу, что ему надо. – А почему ты считаешь, что ему обязательно что-нибудь надо? Вы вместе работали. Он тебя любит. – Ничего подобного, – возразил я. – Он меня терпеть не может. – Неправда. Просто ты такой уж человек: с тобой трудно работать. И любить тебя трудно. – Мама меня любит. – Это еще надо проверить. Что же до Карла, он тебя уважает – понимает, какой ты блестящий следователь. И хочет получить от тебя совет или информацию о каком-нибудь старом деле. – Но почему у Стены? – Понятия не имею. Узнаешь, когда с ним встретишься. – Здесь холодно. А у тебя как? – За шестьдесят. – Снег пошел. – Будь осторожен за рулем. – Хорошо. Мы помолчали, и я вспомнил нашу историю. Мы познакомились в штаб-квартире НАТО в Брюсселе. Синтия была помолвлена с майором, не помню, как-его-там, сил специального назначения. Мы с ней сошлись. Он психанул, наставил на меня вышеупомянутый пистолет, я отошел в сторону, и они поженились. А через год мы снова столкнулись с Синтией. Это случилось в офицерском клубе в Форт-Хэдли, штат Джорджия, куда нас обоих отправили на задание. Я раскапывал случаи воровства и продажи армейского вооружения, а она уже закрывала дело об изнасиловании: сексуальные преступления – вот какая у нее специальность. По мне, лучше снова в атаку, чем браться за такую работу. Но кому-то надо этим заниматься, и у нее это прекрасно получалось. Кроме того, она умела отстраниться и не переживать – вот что мне было совсем непонятно. Но вернемся в Форт-Хэдли. Когда мы были там прошлым летом, случилась беда: на стрельбище обнаружили капитана Энн Кэмпбелл, которая была дочерью командира гарнизона; ее затащили туда, раздели, задушили, а перед этим явно изнасиловали. Поэтому мне приказали бросить всякую ерунду с оружием и заняться настоящим расследованием. А в помощники назначили Синтию. Мы решили это дело, а потом попытались решить свое, однако это оказалось труднее. Но она по крайней мере избавилась от своего благоверного майора. – Слушай, Пол, давай, до того как мы встретимся, каждый из нас все как следует продумает. – Прекрасная мысль. – Это было и моим предложением, но зачем высказываться вслух? – Просто превосходная. – Нам обоим надо решить, чем мы жертвуем и что приобретаем. – Я смотрю, ты так и гнешь свою линию. – Но это правда. Видишь ли, я тебя люблю... – Я тебя тоже люблю. – Знаю. Но от этого все только сложнее. – Мы помолчали, затем она продолжила: – Я моложе тебя. – Зато я более незрелый. – Будь добр, заткнись! Мне нравится то, что я делаю. Мне нравится моя жизнь, моя карьера, моя независимость. И тем не менее я все бы это бросила, если бы знала... – Я тебя слушаю. Это для меня большая ответственность. – Я на тебя не давлю, Пол. Я даже не уверена, что хочу именно того, что думаю, что хочу. Я сообразительный парень, но женщины постоянно ставят меня в тупик. И вместо того чтобы потребовать объяснений, я просто сказал: – Понятно. – Ты уверен? – Абсолютно. Полный мрак. – Ты по мне скучаешь? – Постоянно, – ответил я. – И я тоже. Правда. Не дождусь, когда мы снова увидимся. Скоро возьму отпуск. Обещаю. – И я возьму. – Ты и так не работаешь. – Верно. Но если бы работал, непременно бы взял, чтобы побыть с тобой. Давай на этот раз я приеду к тебе. У тебя теплее. – Договорились. Отлично. – Ты любишь чили? – Нет. – А мне казалось, что любишь. Успешного расследования. Позвони за день, и я примчусь. – Работа займет недели две, может быть, три. Дам тебе знать, когда познакомлюсь с делом. – О'кей. – Передай от меня привет Карлу. Потом расскажешь, чего он хотел. – Может, хотел рассказать о своем иностранном похищении? Синтия рассмеялась. И чтобы закончить наш разговор на доброй ноте, добавила: – Знаешь, Пол, тебе не следовало выходить в отставку. – Не факт. – Дело генеральской дочери с первой минуты оказалось сплошной неприятностью – политическим, эмоциональным и профессиональным минным полем, на которое я ступил. Лучше бы я его не раскрывал, потому что, раскрыв, обнаружил такие вещи, которые никто не желал знать. – Запись в моем деле, – сказал я Синтии, – на армейском языке означает "пора звонить пенсионному агенту". Не так прямолинейно, но тем не менее... – Мне кажется, ты все неправильно воспринял. Тебя распекли, на тебя навесили все, что могли, и ты вспылил, потому что уязвили твое самолюбие. – Ах вот как! Спасибо, что разъяснила. Оказывается, я швырнул псу под хвост тридцатилетнюю карьеру, потому что распсиховался! – Тебе необходимо к этому привыкать. Скажу больше: если не найдешь такое же интересное и увлекательное занятие, постоянно будешь в депрессии. – Я и сейчас в депрессии. От тебя. Премного благодарен. – Прости. Но я тебя знаю: ты вовсе не настолько перегорел, как воображаешь. Дело Кемпбелл тебя обожгло. Однако оно обожгло многих, даже меня. Грустное, очень гнетущее дело... – Не хочу об этом говорить. – Хорошо. Но все, что тебе требовалось, – месячный отпуск, а не вечная свобода. Ты еще молод... – Ты моложе. – В тебе много энергии – есть что отдать. Нужно написать второй акт... – Спасибо за совет. Я исследую свои возможности. Я почувствовал, как заметно повеяло холодом: и в комнате, и в трубке. – Ты рассердился? – спросила Синтия. – Ничуть. Будь ты здесь, то видела бы, как я улыбаюсь. – Я улыбнулся. – Если бы я тебя не любила, то не говорила бы ничего подобного. – По-прежнему улыбаюсь. – Увидимся через несколько недель, – пообещала она. – Береги себя. – И ты тоже. – Возникла короткая пауза. И затем: – Спокойной ночи. – Пока. Мы повесили трубки. Я подошел к бару и смешал себе выпивку: виски, немного содовой и лед. Засел в своей конуре, положил ноги на стол и стал смотреть, как падает снег за окном. Виски вкусно пахло. Так и сидел: на столе роман Даниэлы Стил, в ушах все еще неприятный телефонный разговор, а на экране компьютера – зловещее послание от Карла. Иногда кажущиеся на первый взгляд несвязанными события являются составляющими огромного плана. Не вашего – это уж точно, – а кого-то другого. Я должен был поверить, что Синтия и Карл не разговаривали обо мне, но моя матушка, миссис Бреннер, вырастила не полного идиота. Другой на моем месте выходил бы из себя из-за того, что люди недооценивают его умственные способности, но если разобраться, я специально источал некий бесшабашный идиотизм, заставляя окружающих принижать мои недюжинные возможности. И таким образом многих отправил в тюрьму. Я снова взглянул на экран: "16.00, завтра, Стена", – и никакого "пожалуйста". Полковник Карл Густав мог бы и поубавить высокомерия. Как явствует из его имени, он – немец по рождению. А я, Пол Ксавье Бреннер, – типичный ирландский парень из южного Бостона, очаровательно безответственный и премило нагловатый. Герр Хеллман – моя полная противоположность. Но на каком-то непонятном уровне мы прекрасно ладили. Он был хорошим начальником, строгим, но справедливым, и поступал вполне мотивированно. Другое дело, что я не доверял его мотивам. И все же я отстучал ему ответ: "Увидимся там и тогда", – и подписался: "Пол Бреннер, РПК", – что, как мы оба понимали, значило отнюдь не "рядовой первого класса", а "разжалованный полный кретин". ---------------------------------------------------------------
"Скачайте
всю книгу в
нужном формате и читайте дальше"
Правда существует в реальности, выдумывать приходится ложь.
