Где-то в отдалении раздался и мгновенно стих пронзительный вопль. Кричала женщина. Пол Хендерсон, помощник шерифа, оторвался от журнала «Тайм» и насторожился, прислушиваясь. В лучах солнца, настолько ярких, что казалось, они пронзают саму раму окна, медленно кружились пылинки. Тонкая красная секундная стрелка настенных часов беззвучно скользила по циферблату. Единственным звуком в комнате был скрип кресла под Хендерсоном, когда он слегка изменил позу. Сквозь большие окна фасадной стены участка Хендерсону была видна часть Скайлайн-роуд, главной улицы Сноуфилда. В этот послеполуденный час, под золотыми лучами солнца, улица была совершенно пустынной и спокойной. Лишь трепетали листья и слегка раскачивались ветви деревьев под легкими дуновениями ветра. Какое-то время Хендерсон старательно прислушивался, пока наконец сам не засомневался, не померещился ли ему этот крик. «Воображение разыгралось, — решил он. — Мне просто хочется, чтобы хоть что-нибудь произошло». Ему действительно почти хотелось, чтобы это и в самом деле оказался чей-то крик. Его неугомонная, деятельная натура испытывала сейчас какое-то тревожное беспокойство. В межсезонье, с апреля и до конца сентября, он был единственным полицейским, постоянно приписанным к участку в Сноуфилде, и это была не служба, а тоска. Зимой, когда в городок съезжались несколько тысяч лыжников, приходилось возиться с пьяными, разнимать драки, расследовать кражи из номеров в гостиницах, пансионатах и мотелях, где останавливались отдыхающие. Но сейчас, в начале сентября, работали только два небольших мотеля, охотничий домик и гостиница «При свечах». Местные жители были людьми спокойными, и Хендерсон — которому было всего двадцать четыре и который дослуживал лишь самый первый год в должности помощника шерифа — помирал от скуки. Он вздохнул, взглянул на лежавший перед ним на столе журнал — и снова услышал вопль. Как и в первый раз, кричали где-то далеко и звук мгновенно оборвался; но на этот раз вроде бы кричал мужчина. Это был не возглас восторга и даже не крик о помощи; это был вопль ужаса. Нахмурившись, Хендерсон встал и направился к двери, поправляя на ходу кобуру с револьвером, висевшую на правом бедре. Он миновал открывающуюся в обе стороны дверцу в ограждении, отделяющем «стойло» — внутреннюю часть участка — от предбанника для посторонних, и уже почти дошел до выхода, как вдруг услышал позади себя какое-то движение. Этого просто не могло быть. Весь день он просидел в участке в полном одиночестве. В трех камерах, расположенных в тыльной части здания, арестованных не было уже больше недели. Задняя дверь была заперта, других входов в участок не было. Однако, обернувшись, Хендерсон обнаружил, что он здесь уже действительно не один. И вся обуревавшая его скука исчезла в мгновение ока.
Возвращение домой
В предзакатный час того воскресного дня, в самом начале сентября, горы были окрашены лишь в два цвета: зеленый и синий. Сосны и ели выглядели так, словно были сделаны из сукна, каким покрывают биллиардные столы. И повсюду лежали холодные голубые и синие тени, с каждой минутой становившиеся все длиннее, все темнее, приобретавшие все более глубокий оттенок. Сидя за рулем своего «понтиака», Дженифер Пэйдж радостно и беззаботно улыбалась при виде красоты этих гор и в предвкушении возвращения домой. Она искренне любила эти края и душой всегда была здесь. Она свернула с трехполосной магистрали, дороги штата, на местное, покрытое черным асфальтом, узкое шоссе. Еще четыре мили непрерывных поворотов, подъем к перевалу — и они будут в Сноуфилде. — Мне здесь так нравится! — проговорила сидевшая рядом ее сестра, четырнадцатилетняя Лиза. — Мне тоже. — А снег когда будет? — Через месяц. Может быть, раньше. Деревья подступили почти вплотную к дороге. «Понтиак» въехал в тоннель, который образовывали смыкавшиеся над асфальтом кроны деревьев, и Дженни включила фары. — Я никогда не видела снег. Только на картинках, — сказала Лиза. — К следующей весне он успеет тебе надоесть. — Только не мне. Никогда. Я всегда мечтала жить в таких краях, где бывает снег. Как ты. Дженни искоса посмотрела на девочку. Даже для сестер они были поразительно похожи друг на друга: одинаковые зеленые глаза, одинаковые рыжеватые волосы, одинаково высокие скулы. — Научишь меня кататься на лыжах? — спросила Лиза. — Ну, голубушка, когда сюда съезжаются лыжники, бывает обычно масса сломанных ног, растянутых мышц, поврежденных спин, порванных связок... Я тогда бываю занята по горло. — Да-а-а... — протянула Лиза, не в силах скрыть свое разочарование. — А потом, зачем учиться у меня, если ты можешь брать уроки у настоящего профессионала? — У профессионала? — Лицо Лизы немного просветлело. — Конечно. Если я его попрошу, Хэнк Андерсон тебя научит. — А кто он такой? — Владелец охотничьего домика, который называется «Сосновая гора». И он инструктор по горным лыжам. Но учит только очень немногих, тех, кто ему нравится. — Он твой парень? Дженни улыбнулась, вспомнив, какой была сама, когда ей было четырнадцать лет. В этом возрасте большинство девчонок одержимы мальчиками, прежде всего мальчиками, и ничем больше. — Нет, Хэнк не мой парень. Я его знаю уже два года, с тех самых пор, как приехала в Сноуфилд. Но мы просто хорошие друзья. Они проехали мимо зеленого щита, на котором белыми буквами было написано: «ДО СНОУФИЛДА — 3 МИЛИ». — На спор: здесь наверняка будет много ребят что надо моего возраста. — Сноуфилд не очень большой городок, — предупредила сестру Дженни. — Но, думаю, пару хороших ребят ты здесь найдешь. — Но во время лыжного сезона их же должно тут быть десятки! — Господи, малышка! Не станешь же ты встречаться с приезжими! По крайней мере еще несколько лет тебе это нельзя. — Почему это? — Потому что я так сказала. — Но почему нельзя? — Прежде чем встречаться с каким-нибудь мальчиком, ты должна узнать, откуда он, из какой семьи, что собой представляет. — Ну, я потрясно разбираюсь в людях! — заявила Лиза. — На мое первое впечатление всегда можно положиться целиком и полностью. Можешь обо мне не беспокоиться. Какой-нибудь маньяк-убийца или сумасшедший насильник меня не подцепит. — Надеюсь, — ответила Дженни, притормаживая перед крутым поворотом, — но все-таки встречаться ты будешь только с местными ребятами. Лиза вздохнула и покачала головой, подчеркнуто театрально изображая разочарование и чувство безысходности. — Если ты не заметила, Дженни, то могу сказать: пока тебя не было, я уже вполне созрела и больше не ребенок. — Это я заметила, не беспокойся. Они проехали поворот. Впереди лежал прямой участок дороги, и Дженни снова нажала на газ. — У меня уже даже сиськи есть, — похвасталась Лиза. — На это я тоже обратила внимание, — ответила Дженни, решив не дать сестре вывести себя из равновесия ее подчеркнуто откровенными заявлениями. — Я уже больше не ребенок. — Но ты еще и не взрослая. Ты пока подросток. — Я молодая женщина! — Молодая? Да. Женщина? Еще пет. — Ха! — Послушай. По закону я твоя опекунша. Я несу за тебя ответственность. А кроме того, я твоя сестра и я тебя люблю. И я буду делать то, что, на мой взгляд, будет лучше для тебя же. Я уверена, что лучше. Лиза демонстративно громко вздохнула. — Потому что я тебя люблю, — повторила Дженни. — Значит, ты будешь такая же придира, какой была мама, — бросив на сестру злой взгляд, проговорила Лиза. — Может быть, даже строже, — согласно кивнула Дженни. — Жуть! Дженни искоса посмотрела на Лизу. Девочка глядела в боковое окно машины, и поэтому Дженни видела только ее профиль. Но все-таки по лицу не было заметно, чтобы Лиза сердилась по-настоящему. И губы у нее не были надуты, скорее уж они непроизвольно стремились растянуться в улыбке. «Детям необходимы строгие правила, понимают они это сами или нет, — подумала Дженни. — Дисциплина — это выражение любви и заботы. Главная трудность в том, чтобы не навязывать правила и дисциплину жесткими, грубыми методами». Переводя взгляд снова на дорогу и немного разминая лежащие на руле руки, Дженни проговорила: — Могу сказать, что я разрешу тебе делать. — Что? — Я разрешу тебе самой застегивать туфли. — Ну да?! — Лиза подмигнула ей. — Разрешу принимать ванну в любое время, когда тебе только захочется. Не в силах больше выдерживать позу оскорбленного собственного достоинства, Лиза захихикала: — А есть, если мне захочется, ты мне позволишь? — Безусловно, — широко улыбнулась Дженни. — Я тебе позволю даже убирать за собой по утрам постель. — Ах, какая вольница! — проговорила Лиза. В этот момент девочка казалась даже еще младше, чем была на самом деле. В теннисных туфлях, джинсах и свободной, как носят на Западном побережье, блузке, не в силах сдержать смех, Лиза выглядела сейчас особенно милой, хрупкой, нежной и ужасно беззащитной. — Друзья? — спросила ее Дженни. — Друзья. Дженни была удивлена и обрадована той легкостью, с которой она и Лиза общались друг с другом во время этой долгой поездки на север от Ньюпорт-Бич. Все-таки, несмотря на кровное родство, они были практически незнакомыми, чужими людьми. Дженни была на семнадцать лет старше Лизы — ей уже исполнился тридцать один год. Она уехала из дома, когда Лизе не сравнялось еще и двух лет, за полгода до того как умер их отец. На протяжении всего того времени, что она училась в медицинском колледже, а потом проходила практику в пресвитерианском госпитале при Колумбийском университете в Нью-Йорке, Дженни постоянно приходилось очень много работать, к тому же она была слишком далеко от дома, чтобы более или менее регулярно видеться с матерью и Лизой. Потом, закончив обучение, она вернулась в Калифорнию с намерением открыть собственный кабинет в Сноуфилде. В течение двух последних лет она трудилась изо всех сил, чтобы обзавестись надежной врачебной практикой в самом Сноуфилде и нескольких других таких же небольших городках, разбросанных в горах. Недавно умерла их мать, и только тогда Дженни пожалела о том, что у нее не сложились более близкие отношения с Лизой. Может быть, теперь, когда они остались вдвоем, они смогут как-то восполнить то, что было упущено в прошлом. Узкая дорога шла на подъем, долина с ее тенями и полусумраком осталась уже позади, и, по мере того как «понтиак» забирался все выше, сгущавшиеся сумерки вокруг машины как бы на время отступали. — Такое ощущение, словно уши заложило ватой, — проговорила Лиза, широко зевая, чтобы скомпенсировать разницу в давлении. Они въезжали в крутой поворот, и Дженни притормозила. Дальше, за поворотом, шел еще один длинный, взбирающийся вверх прямой отрезок, и в конце его узкое местное шоссе переходило в Скайлайн-роуд, главную улицу Сноуфилда. Лиза с жадным любопытством всматривалась вперед, через испещренное полосами от разбившихся насекомых ветровое стекло. Городок явно произвел на нее впечатление: — Это вовсе не то, что я ожидала! — А что ты ожидала? — Ну, знаешь, что-нибудь вроде скопления безобразных мотелей с неоновыми вывесками, массу бензоколонок, что-нибудь в этом роде. А тут так симпатично! — У нас очень жесткие правила застройки, — сказала Дженни. — Неоновые вывески запрещены. Пластмассовые щиты и знаки тоже. Никаких кричащих цветов, никаких кафе, которые были бы выстроены в форме кофейника. — Тут здорово, — сказала Лиза, глазея с любопытством по сторонам, пока они медленно ехали по городу. ------------- "Скачайте книгу в нужном формате и читайте дальше"
В полицейском участке
