...Теперь
— конец. Шестьдесят два года спустя он был знаменит. Перед
смертью о его здоровье справлялись разные люди. Конечно, члены
капитула монастыря святого Томаша и послушники, монастырский садовник
пьяница Мареш и само его преосвященство епископ моравский Франц Бауэр.
Спрашивали и шушукались прихожанки старобрюннского собора Вознесения
Девы Марии и бедняки со всего города — вернее, те из них, что были
постоянными просителями благотворительных обществ. Узнавали члены
правления ипотечного ландесбанка, а также книготорговцы, снабжавшие его
литературой, и еще господа аптекари, медики и профессора городских
гимназий, институтов и училищ, те, что были членами здешних ферейнов
любителей науки. Осведомлялись, наконец, чиновники самой канцелярии
самого моравского штатгальтера, которая помещалась в здании, некогда
принадлежавшем монастырю святого Томаша. И даже чиновники
императорско-королевского министерства культов и просвещения, если
кто-то из брюннских чинов являлся в Вене в министерство, между прочими
вопросами роняли: — Ну, как там этот ваш аббат Мендель? Еще жив?… Для
чиновников министерства культов и чиновников моравского
штатгальтерства, а также для епископа Франца Бауэра и даже для членов
монастырского капитула шестидесятидвухлетний больной аббат был кладезем
разного рода неудобств. Все они были людьми благовоспитанными, а
многие были и по-настоящему религиозными, и просто добрыми, и
сострадательными. Однако смерти настоятеля монастыря святого Томаша
ждали как облегчения.... ------------------------
