Давайте сперва выясним, где кто находился, когда началась вся эта кутерьма. Микки Старр спал один в своей кровати в Лондоне, пока Стречи, пользуясь восьмичасовой разницей во времени, жарилась на солнышке в Сан-Франциско. Очень не хочется заострять на этом внимание — а уж тем паче на первой странице, — но если бы Стречи и лежала сейчас в постели, то вряд ли в одиночестве, так как уже три месяца она была с человеком, о котором Микки впоследствии отзывался исключительно как об «этом подонке» — с лордом Клайвом Лейном. Титул лорда Клайв приобрел за год до описываемых событий на аукционе за три тысячи фунтов. Может, кому эта сумма и покажется смешной, но для Клайва это было значительное вложение — и он намеревался изрядно нагреть на нем руки. Потратить несколько тысяч из собственного кармана для Клайва Лейна было чем-то из ряда вон, так что кое-кто из друзей (было у него несколько) попросту не поверили в это. Даже самому Клайву верилось с трудом. Как-то раз, когда Клайв брился, в ванную заглянула Стречи и увидела, как он смотрит на свое отражение — будто только что украл его. — Пеной для бритья подавился? — спросила она. В ответ он покашлял, словно так и было. Это, вкупе с застывшей в зеркале гримасой, призванной, верно, изображать улыбку, и натолкнуло Стречи на мысль о том, что что-то не так. А Стречи была барышня настырная: если уж во что вцепится, то бульдожьей хваткой. — Может, все-таки расскажешь? — Не знаешь, куда делись мои коричневые перчатки? Был у Клайва один существенный недостаток: у него никогда не хватало духу выложить все начистоту; первым его побуждением было — солгать. И он до того заврался, что уже не мог дать сколь-нибудь честный ответ. Вообще Клайв давно полагал, что людям свойственно переоценивать значение честности, которая на самом деле есть не что иное, как пережиток викторианской эпохи — наряду с такими вещами, как культ трезвости, лицемерие и так называемые «мужские добродетели». — Ведь шанс — он выпадает только раз, верно? — говаривал он. — Значит, надо постараться не упустить его. Стречи всегда казалось, что она уже где-то это слышала. Был у Клайва ежедневник в кожаном переплете с позолоченными металлическими уголками, на каждой странице которого содержалось какое-нибудь мудрое изречение. И вот однажды, когда они застряли во Фресно в мрачном, хоть и дорогущем, отеле и Клайв отсутствовал целых полдня (по какой причине — он потом и сам не смог толком объяснить), Стречи принялась листать эту книжицу в поисках зашифрованных телефонов и женских имен. Заодно пришлось прочесть и изречения на каждый день. Правда, ничего про шанс там не было. Зато в изобилии присутствовала всякая банальщина типа: «Чудеса случаются с теми, кто верит в них» или «К местам, которые стоит посетить, не ведут окольные пути», но самым близким к Клайдовой философии она сочла вот это: «Соглашайся только на самое лучшее, и ты удивишься, как часто получишь желаемое». Она выяснила (что немудрено, в такой скучный день, в особенности во Фресно), что триста шестьдесят пять мудрых изречений — неплохое снотворное. Некоторые из этих фраз и впрямь показались ей глубокомысленными. Невольно врезалась в память одна из особенно избитых: «Будущее всегда приходит без стука». Фресно… Именно здесь они познакомились с еще одним персонажем нашей истории — фермером-бизнесменом в костюме ванильного цвета, по имени Линкольн Дин. Незадолго до описываемых событий этот самый Линкольн Дин превратил две тысячи акров полупустыни Южной Центральной равнины в «Виноградник Линкольн Инн». Сию поистине галльскую роскошь он смог позволить себе только после того, как правдами и неправдами заполучил эксклюзивный контракт на снабжение сети закусочных «Счастливая гасиенда». За два года мучений в Напа-Вэлли Линкольн выяснил, что винодел из него неважный, да и фермер тоже, — зато бизнесмен хоть куда. А главное — пока вино отправляется только в погреба упомянутых закусочных, его положение как винодела остается весьма шатким, и посему требовалось расширять, так сказать, рынок сбыта. Однако Калифорния купалась в приличном вине, а Линкольнов розовый зинфандель видом и вкусом больше всего напоминал жидкость для полоскания рта. Какой-то дегустатор, выступая по телевидению, заявил, что это вино «пахнет шампунем из детства, от которого так противно щипало глаза». Линкольн до сих пор помнил, как тот тип заложил пальцы за лацкан пиджака и ухмыльнулся в камеру: «Избыток запаха и полнейшее отсутствие вкуса». Исчерпывающий комментарий. То есть Линкольн обратился к Клайву затем, чтобы наладить сбыт не куда-нибудь, а в добрую старую Англию. И лорд Клайв ему в этом поможет.
В точности так, как Клайв помог Фрэнки ди Стефано. В тот самый день, за добрых три тысячи миль от Калифорнии, лорд Клайв поймал такси из аэропорта Кеннеди, чтобы добраться до Лонг-Айленда, где в так называемом «отеле», расположенном вокруг огромного бассейна, с ним условился встретиться осторожный Фрэнки ди Стефано. Он представился Фрэнки — а его редко называли иначе; так вот, этот Фрэнки страшно не любил, когда кто-то вступал в пределы его владений. Встретиться на его территории — пожалуйста; ибо территория эта простиралась на десять миль — от окрестностей Квинса до самого Гарден-Сити, и включала всевозможные заведения, где можно было назначить встречу, — причем многие из них не контролировались его бандой. Там-то и можно было спокойно встретиться. Это означало, что если посетитель окажется представителем налогового ведомства или, того хуже, ФБР — а в последнее время эти ребята что-то зачастили, — Фрэнки предпочитал, чтобы те копались в компьютерах или потрошили диваны какого-нибудь ни в чем не повинного заведения, ошибочно полагая, что оно принадлежит Фрэнки или кому-то из его ребят. Он и сам порой старался укрепить их в этом убеждении, нашептывая на ухо официантам и время от времени ныряя в какую-нибудь дверь без таблички. Залитая солнцем терраса у бассейна «Капитана Немо» предлагала множество возможностей театрального ухода-выхода, да и само место своим обманчивым покоем и подозрительной умиротворенностью смахивало на декорацию какого-нибудь фильма Дэвида Линча. Вокруг бассейна неспешно прогуливались несколько бизнесменов в футболках и шортах — они прихлебывали из своих бокалов, исподлобья наблюдая за подростками, с шумом прыгавшими в воду и выскакивавшими обратно: на их подтянутых, с золотисто-медовой кожей телах блестели капельки воды. Тут же становилось понятно, отчего так хмурились бизнесмены. За стратегически, так сказать, расположенными столиками сидели трое крупных мужчин, которые вовсе не пытались маскироваться под дельцов. Один из них, правда, снял пиджак и повесил его на спинку стула. Двое других пиджаков не снимали. Когда Клайв Лейн вошел, он старался держаться на непринужденный английский манер. Проходя вслед за официантом, Клайв улыбался: правая рука протянута для пожатия, полосатый льняной пиджак от Хенли распахнут, являя взору сорочку и галстук, купленный на Джермин-стрит. В левой руке он держал изящный портфель оленьей кожи. К счастью, законному владельцу портфеля не пришло в голову снабдить свой багаж инициалами, так что Клайв смог поместить свой скромный герб там, где ему взбрело в голову (возле ручки — вроде неприметно, но от взгляда не ускользнет). Он промурлыкал безотказное: «Искренне рад вас видеть» — приветствие, которое срабатывало в большинстве других мест; однако здесь, в фешенебельном мотеле в полумиле от Квинса, оно прозвучало как-то неубедительно. Трудновато быть убедительным, находясь в вымощенном абрикосово-коралловой плиткой внутреннем дворике, когда вокруг бассейна замерли в недвусмысленных позах телохранители хозяина. Но ведь Клайв был настоящим английским лордом. — Выпей со мной, — буркнул Фрэнки. И поманил пальцем официанта. Он не спешил снимать солнцезащитных очков, и укрытый зеркальными линзами взгляд беспрепятственно скользил по персоне Клайва, пока его обладатель пытался понять, что за гусь перед ним: всамделишный аристократ или очередной шпик из Налогового управления. Клайв небрежно уселся на металлический стул, закинув ногу за ногу, точно желая продемонстрировать свои единственные брюки с Сэвиль-роу. Он прищурился от яркого солнечного света, будто бы не замечая разномастных телохранителей, застывших, словно выжидая, когда он схватится за пушку. Он медленно откроет свой портфель. В рекламных объявлениях Клайва был указан почтовый адрес, и, когда он читал заявку Фрэнки ди Стефано, ничто не указывало на род занятий писавшего. Правда, тот не знал, как пишется слово «аристократ», но ведь это вовсе не означало, что он — гангстер. Клайву пришло было на ум, что большинство людей способно написать это слово без ошибок, однако до тех пор, пока клиент был в состоянии нацарапать свою подпись на банковском чеке, ему было плевать. Ибо, несмотря на аристократическую небрежность позы, Клайв был отнюдь не небожителем. Он исходил и повидал столько городских кварталов и улиц, сколько не снилось иному почтальону со стажем, и микроскопические волоски на его усиках шевельнулись, стоило Фрэнки назначить встречу в одном из мотелей в окрестностях Квинса. Прямо скажем, не самое удачное место, чтобы обсуждать приобретение титула и предполагаемую принадлежность к высшим кругам английской аристократии. Внутренний дворик «Капитана Немо» — не «Савой». Был у Клайва такой обычай — где бы ни происходила встреча, он сначала игнорировал клиента и осматривал помещение — в данном случае террасу с бассейном. Среди купальщиков трое ди-Стефановых громил смотрелись так же уместно и органично, как хор плакальщиков на пиру. Больше всего они походили на жутко занятых бизнесменов, чей дантист вздумал опоздать. Клайв прекрасно догадывался, для чего их держит босс, а также о том, что в само́м смуглокожем ди Стефано благородной крови не больше, чем в бородавочнике. Однако Клайва это ничуть не встревожило. — Вы ведь не в этом отеле остановились? Фрэнки покачал головой. — Не припоминаю, чтобы я бывал здесь раньше. Фрэнки изобразил ухмылку, которая явно не дотягивала до дружеской. — И в «Клермонте» про тебя не слышали. А это — лучший отель в городе. — Я остановился у друзей. Клайв оценивающе рассматривал свою улыбку в отражении зеркальных стекол солнцезащитных очков Фрэнки, в то время как тот продолжал: — Что, фамильное серебро продаете? — Не мое серебро. Брата… двоюродного. — Деньжата понадобились? Опытный мошенник, Клайв тут же догадался, что ди Стефано очень важно подчеркнуть собственное финансовое превосходство, и великодушно позволил клиенту почувствовать себя хозяином положения. — Трудные времена, — признался он. — И поэтому парень решил продать титул? Клайв попробовал подразнить его: — Я советовал ему этого не делать. Такая досада! И так некрасиво по отношению к потомкам! Фрэнки презрительно усмехнулся: — Ну да, они ведь тем самым лишаются этой фигни, верно? То есть когда титул продан, его нельзя вернуть обратно, так? — Именно. Титул становится собственностью семьи покупателя. У вас есть семья, мистер ди Стефано? Вынужден признаться, что мне претит сама мысль о купле-продаже титулов. Титул — это гораздо больше, чем фамильное серебро. — Которое он уже давно распродал? Клайв полузакрыл глаза и кивнул: увы, обстоятельства сильнее нас. Фрэнки решил, что британец — не фальшивка, по крайней мере, точно не из налоговой. Никто и никогда не представляется тем, кто он есть на самом деле. Наверное, этот Клайв был тем самым уродом, без которого, как известно, не обходится ни в одной семье, вот родные и откомандировали для продажи титула именно его. Ручки, так сказать, замарать. Ему это ох как не нравится — с другой стороны, кому когда нравилось падать мордой в грязь? — Значит, этот… ну, титул — он передавался по наследству? — Одиннадцать столетий, — грустно кивнул Клайв. — И теперь он хочет его толкнуть? Вот так — раз, и все? Клайв подался вперед: — Вот именно. Я очень рад, что вы со мной согласны. Омерзительная мысль. Титулы должны оставаться в семье, согласитесь? Фрэнки открыл было рот, но тут возник официант с подносом напитков. Он принялся наблюдать за ним с таким видом, будто заподозрил, что тот под кайфом. Официант на секунду замер, но вовремя вспомнил, кто Фрэнки такой, и испарился. Фрэнки сказал: — Давайте начистоту. Вы не хотите продавать титул, а ваш брат хочет — так? То есть он тоже не хочет его продавать, но у него нет другого выхода. И вы здесь, чтобы заключить сделку? Клайв вздохнул и потянулся за своим бокалом. — И если он продаст его мне, это насовсем? То есть когда я умру, он перейдет к моим детям? — К одному из них. Может быть только один лорд ди Стефано. Ваш старший сын. — А потом титул перейдет к его сыну — так? — И так до бесконечности. Фрэнки нахмурился: — Значит, все это будет принадлежать мне. А я смогу продать титул, если что? На лице Клайва изобразилось удивление. — Гораздо лучшим вложением будет, если вы не станете его продавать. Он преобразит вашу жизнь — новый статус и тому подобное. Как бы вам объяснить? Э-э… не каждый может стать лордом. — По-вашему, я недостаточно хорош? В любой ситуации Клайв старался повернуть дело так, чтобы сам покупатель упрашивал его продать, а не выходило, что это ему не терпится сбыть товар с рук: — Вы вступаете в ряды британской родовой аристократии, и я уполномочен убедиться, что новоявленный лорд этого достоин. — Вам что — объяснить по-другому? — Э-э… я имел в виду… — А я ведь могу, приятель. Так что вы это… поаккуратней. Клайву пришлось выкинуть козырную карту, хоть и не туза: — Приятно было познакомиться, мистер ди Стефано, но мне действительно пора. Фрэнки попался на удочку: — Куда это вы, к черту, собрались? А ну сядьте! Клайв взглянул на часы и покачал головой: — Стать лордом — большая ответственность. Надо быть достойным. Голубая кровь — слышали такое выражение? Он почувствовал, как за его плечом вырос телохранитель. Фрэнки буркнул: — Если вы сейчас же не сядете, на этом столе появится красная. Телохранитель придвинулся ближе. — Он с вами? — спросил Клайв. — Оставь его, Леннокс. — Фрэнки снял очки. — Так в чем дело, Клайв, — вы не хотите иметь дело со мной или не хотите иметь дело с кем-либо вообще? Клайв поджал губы и сделал вид, что задумался. — Ничего личного — просто мне претит сама мысль о необходимости продажи титула. Но ничего не поделаешь. — Он снова посмотрел на часы. — Боюсь, что мое пребывание в Нью-Йорке ограничено, а Лонг-Айленд так далеко. — Куда-то собрались? — Мне надо быть в… — Вам никуда не надо, приятель. Вы посидите здесь еще пару минут, допьете свой бокал — кстати, это я за него платил — и расскажете мне, что нужно сделать, чтобы купить этот титул. Клайв наслаждался моментом. Теперь Фрэнки ди Стефано в его руках. Он даже забыл надеть свои солнцезащитные очки.
Стречи не пришлось жариться на солнышке весь день. Как и все, кто был связан с Клайвом, она вскоре сделалась соучастницей его махинаций. Пока что это сводилось к тому, что она изображала его личного секретаря — именно что личного, ибо они вдвоем снимали однокомнатную квартирку в районе, э-э-э… Клайв утверждал, что Пасифик Хайтс, хотя все остальные называли это место всего-навсего Вестерн Аддишн. В первый раз, когда Клайв оставил ее одну в Сан-Франциско, она решила прогуляться по Пасифик Хайтс: медленно бредя по крутым улочкам, что спускались к морю, любуясь викторианскими особняками в пастельных тонах. Она остановилась выпить кофе в заведении на Юнион-стрит, побродила по пристани рыболовных судов, осмотрела консервный завод, заглянула в три картинные галереи, и затем направилась в Ноб и Рашен-Хилл. Хотя нигде в Англии она не видела ничего похожего, неяркая красота этих мест заставила ее с тоской вспомнить о родине. Часто в Америке ее непривычный британский акцент воспринимался с недоверием. Люди спрашивали: «Вы, часом, не австралийка?» Но Сан-Франциско был населен американцами, итальянцами, китайцами, японцами, мексиканцами, и местные привыкли к иностранцам всех цветов и оттенков. Здесь царила непринужденная атмосфера всеприятия. Там и сям разъезжали на велосипедах полицейские — широкоплечие, с крепкими волосатыми икрами, с кобурами на мускулистых бедрах; всегда парами, они болтали, пересмеивались друг с другом, нагибаясь в седле. Мачо. Возможно. Три недели назад ей так и казалось, но теперь этот красивый город утомил ее. Она устала от жизни. С недавних пор она даже стала вставать по утрам с головной болью, что для нее было отнюдь не характерно. Поймав свое отражение в витрине, Стречи вдруг заметила, что она стала походить на американку. Как-то, во время одной из редких неуклюжих попыток сделать комплимент, Микки Старр сказал, что ее светлая кожа «цвета английской розы», но здесь высокий рост, быстрая походка и коротко остриженные белокурые волосы девушки наводили на мысль, что каких-то пару лет назад мисс наверняка маршировала, размахивая жезлом, на каком-нибудь военном параде. Даже исполненная сдержанного спокойствия манера держаться никого не удивляла. Наверное, скандинавских корней, думали окружающие, выросла где-нибудь среди равнин центральных штатов, в озерном краю; должно быть, после окончания школы упорхнула из родительского гнезда и больше не возвращалась. Потом эти пухлые, привлекательные губки открывались, она произносила пару слов, и все становилось явно. Не американка — но и не австралийка, болван! Откуда ты упал — ты что, в кино не разу не был? Неторопливой походкой она возвращалась из отеля «Клифт». Идея Клайва — это он научил ее звонить клиентам из самых дорогих отелей Сан-Франциско, хотя телефон-автомат стоял и в доме, где они снимали квартиру. Знакомство Стречи с первоклассными гостиницами оказалось ближе, чем он представлял себе, — у нее вполне хватало самоуверенности, чтобы сойти за постоялицу; и вместо того, чтобы пробираться в бизнес-центр отеля, она попросту устроилась в ресторане, заказала чашку чая и позвонила, не выходя из-за столика. А звонила она не простым смертным. Те, чьи номера ей приходилось набирать, редко подходили к телефону сами, и, хотя она могла попросить переключить на босса, зачастую этого не делала. — Попросите его перезвонить мне, — деловым тоном просила она. — Отель «Клифт». Я буду там до шести, а потом у меня ужин, и, боюсь, я буду недоступна. — Простите, а кто это говорит? — Личный секретарь лорда Клайва. Большинство жуликов уповают на анонимность телефонной линии, и проворачивают свои дела, закрывшись в пустой комнате. Клайв же, напротив, предпочитал рестораны и отели, причем чем более фешенебельные, тем лучше: присутствие посторонних ушей поневоле заставит проявлять чудеса актерского мастерства. Посидите, мол, денек в закрытой комнате — от скуки завоете. Естественно, Стречи было гораздо легче звонить из ресторана отеля под позвякивание кофейных чашечек. Иной раз, когда к ней подходил официант, звонил телефон, и, мурлыча в трубку «да, личный секретарь лорда Клайва слушает», она вполне могла увидеть реакцию на свои слова прежде, чем услышать оную на другом конце провода. И ей это здорово нравилось. В пустой комнате такого не почувствуешь. --------------------------------------------------------------
"Скачайте
всю книгу в
нужном формате и читайте дальше"
Давайте сперва выясним, где кто находился, когда началась вся эта кутерьма. Микки Старр спал один в своей кровати в Лондоне, пока Стречи, пользуясь восьмичасовой разницей во времени, жарилась на солнышке в Сан-Франциско. Очень не хочется заострять на этом внимание — а уж тем паче на первой странице, — но если бы Стречи и лежала сейчас в постели, то вряд ли в одиночестве, так как уже три месяца она была с человеком, о котором Микки впоследствии отзывался исключительно как об «этом подонке» — с лордом Клайвом Лейном. Титул лорда Клайв приобрел за год до описываемых событий на аукционе за три тысячи фунтов. Может, кому эта сумма и покажется смешной, но для Клайва это было значительное вложение — и он намеревался изрядно нагреть на нем руки. Потратить несколько тысяч из собственного кармана для Клайва Лейна было чем-то из ряда вон, так что кое-кто из друзей (было у него несколько) попросту не поверили в это. Даже самому Клайву верилось с трудом. Как-то раз, когда Клайв брился, в ванную заглянула Стречи и увидела, как он смотрит на свое отражение — будто только что украл его.
