Эта странная книга содержит три повести (одна непропорционально длинная) — и объяснительный текст, соединяющий их в целое. Связующий материал (я назвал его «Киклоп») можно рассматривать в качестве дополнительного рассказа, полностью документального — хотя я признаю, что в таком качестве он никуда не годится: в нем есть длинное и подробное вступление, есть заключение, но почти отсутствует повествовательная часть, вместо которой читателя ждет несколько страниц моих шатких рассуждений, отдающих научпопом. Я хочу попросить прощения за эти недостатки — но книга и не могла получиться иной. Говорить о работе Киклопа подробно я не стал по причинам, которые будут вполне ясны. С другой стороны, совсем не упомянуть о Киклопе я не мог тоже — иначе три моих повести потеряли бы всякую связь друг с другом: было бы непонятно, что у и их общего, кем они написаны и откуда вообще взялись. Поэтому прошу иметь в виду: моя цель — рассказать не столько о Киклопе, сколько о том, что Киклоп увидел и понял на своем посту. Ибо многое из этого кажется мне заслуживающим внимания. В своей книге я иногда пользуюсь научной терминологией. Хочу подчеркнуть, что я не физик и вообще не имею никаких технических познаний. Я просто пытаюсь объяснить наблюдаемую реальность в терминах, которые у всех на слуху, чтобы не придумывать слишком много неологизмов. Физик, возможно, найдет в моем рассказе нестыковки и противоречия. В таком случае предлагаю ему придумать объяснение лучше моего — и сохранить его себе на память. Физическая сторона вопроса на самом деле не особо для меня важна. Но она довольно интересна. Во времена Галилея и Коперника полагалось во вступлении делать реверанс в сторону церковной догмы и соотносить с ней все гипотезы и предположения, а сегодня мы должны точно так же кланяться догме научной. И если я говорю иногда про «мультиверс» и «многомерность», я делаю это примерно с теми же чувствами, с которыми Галилео мог бы упоминать в своей книге пророка Исайю и Ангелов Божьих: с робкой верой, что Святое Писание понято мной, грешным колдуном, хоть отчасти правильно. В книге почти нет связи с актуальной действительностью. Думаю, что в наше время это скорее достоинство, чем наоборот. Засим почтительно возлагаю к стопам Читателя и Читательницы свой скромный труд.
Часть 1. КИКЛОП ГОЛЕМ ИЛЕЛЕЕМ
В начале следует описать ту точку, где сходятся все эти истории — или, может быть, откуда они расходятся. Наверно, скорее расходятся — потому что только с учетом этого центрального события делаются понятными все изгибы прослеженных мною судеб. Это было похоже на вспышку магния, которая запечатлела героев в случайных позах — и послала в будущее их фотографические отпечатки. Я говорю «магния», поскольку огонь и дым были настоящими. Айфон такой вспышки не даст даже по команде из АНБ. Хотя, конечно, как знать — я где-то читал, что американские смартфоны могут не только подслушивать, подсматривать и поднюхивать, но и детонировать по сигналу из центра, пробивая ушную раковину и мозг направленным взрывом аккумулятора. Наверно, конспирологический юмор. Но по порядку. Я знал, что не останусь Киклопом вечно. Это опасная нервная работа, которую выполняют обычно не больше года или двух. Потом Птицы нащупывают в ткани нашего мира метающий им узел с достаточной точностью, чтобы удалить его — если надо, вместе с самой тканью. Они больше не используют в качестве оружия случайно оказавшихся рядом людей. Так они ведут себя, когда действуют вслепую, и Киклоп случайно появляется в поле их внимания на несколько секунд. Если они твердо знают, где искать своего врага, они поступают иначе. Как, я сейчас расскажу. Точно подо мною располагалось рабочее место Кеши — молодого человека, различным состояниям и формам которого будет посвящена значительная часть этой книги. Можно сказать, что в то время он был самым близким мне существом — во всяком случае, в пространственном смысле. Иногда я позволял себе нескромное, наверно, развлечение — настраивался на его ум и начинал наблюдать за происходящим в окружающем пространстве через его глаза — и даже сквозь призму его сознания. Я воспринимал не только то, что он видел, но и голоса, раздававшиеся в его уме (не буду называть их мыслями — поскольку половины из них он не слышал сам, а другой половине подчинялся без размышления). Иногда это бывало интересно, иногда — не очень. Если он, например, включал своих японских школьниц (такое случалось, когда в офисе оставалось мало народу и Кеша был уверен, что никто не подойдет к нему со спины), его внутреннее пространство заполнялось грубоватым комментарием, похожим на футбольный. Кеша, заслуженный работник bondage/bukkake на пенсии, как бы разъяснял происходящее несмышленым профанам, которые смотрели порнушку вместе с ним. Таким профаном в эти минуты был один я — но Кеша в своем воображении транслировал сигнал на куда большую аудиторию. Все-таки поразительно, до какой степени человек общественное существо. Когда людей в офисе собиралось слишком много, чтобы можно было смотреть порно или играть с компьютером в игры, Кеша начинал I роллить зазевавшихся граждан в интернете — словно ас Второй мировой, вылетевший на свободную охоту. Картинка на экране делалась на это время совершенно пристойной и функциональной: любой медийный работник сегодня полдня ныряет по блогосфере. Иногда Кеша отвлекался от компьютера, глядел на своих соратников по офису — и выносил им приговор судьбы. Наименее жесток он был к девушке Наде, занимавшейся буфетом и озеленением пространства — «если пострижется нормально и перестанет бояться людей, то найдет себе какого-нибудь азербота». Других он судил строже. Главного редактора сайта «Contra.ru» (так называлось место, где он работал) он окрестил про себя «шабесгеем» (что не мешало Кеше ежедневно перед ним заискивать — но жизнь, как известно, есть клоунада). При этом Кеша искренне считал, что влечение к виртуальным японским школьницам является нормой, а главный редактор — перверт. Соответственно, информационный продукт родного сайта Кеша называл про себя словом «шабесгон» (даже бормотал во время дедлайнов мечтательную мантру-стишок «мой шабесгон, мой шабесгон — как много дум наводит он»). Коллег по работе он делил на «вонючек» и «усталых» (первые с годами превращались в последних, отвоняв свое — примерно как выгорающие звезды). Ну и так далее. Кеша на самом деле не был ни гомофобом, ни антисемитом, ни снобом. Просто ассемблер чужой души при близком рассмотрении редко выглядит привлекательно. Но мы еще вернемся к Кеше — сейчас я рассказываю об этом, чтобы было понятно, чем я занимался внутри его головы в тот день, когда произошло роковое событие. Я отдыхал в ней, как в персональном кинозале — в этот день крутили довольно интересное кино. В редакцию «Контры» пришел входящий в моду поэт Гугин, бочкообразный лысый мужчина с треугольной рыжей бородой («бегемот апокалипсиса», как он сам себя называл — но темно-багровый цвет его лица наводил скорее на мысль об апоплексии). С ним делали большое интервью. Было две телекамеры и три прогрессивных журналиста, пришедших для съемок круглого стола — их рассадили полукругом перед большим белым щитом с надписями «Contra.ru», и Гугин, стоя в фокусе этого живого прожектора, читал стихи («стиши», как он говорил) из своего нового проекта «Голем Илелеем». Это была амбициозная попытка отразить в стихах все наиболее яркие события недавнего прошлого: составить, как изящно выразилась одна из трех журналистов, «Гугл Мэи Эпохи». Когда Гугин утомлялся, начинал говорить кто-нибудь из журналистов, и камеры поворачивались на него. Потом неиссякаемый Гугин снова начинал декламировать. Отрывок, который он читал перед вспышкой, назывался «Героям — Пазолини!» и был посвящен, как легко догадаться, известным событиям в Киеве, уже успевшим к этому времени несколько потускнеть в народной памяти: Под хладным ветром, полным праха, согнулся мерзлый тартарас, И беркут наш встал черепахой В последний раз, в последний раз... Отчетливо помню эту секунду — и мгновенный срез всех создававших ее умов. Гугин, читая, соображает, не обидится ли редактор на «тартараса», приняв его за замаскированного «пидараса» — и быстро отмечает во внутреннем блокноте, что надо конкретизировать это как обличительную сатиру на хаос в сознании боевика, увлекаемого в тартары духа Тарасом на щите. Стиш, короче, надо доводить. Первый журналист, кисло оскаленный блондин с волосами до плеч, размышляет о том, можно ли классифицировать Гугина как полноценного либерала — и сомневается: не все маркеры в стихах расставлены нужным образом, и кажется, что это сделано вполне сознательно. Хотите войны? Таки война вам будет! Второй журналист, одутловатый одуванчик, уже наполовину выбритый ветром перемен, думает длинную и сложную мысль: Гугина можно назвать одним из множества современных куплетистов, занимающихся культуррейдерством. Он, в сущности, читает не свои стихи, а чужие, с перебитыми номерами, перекрашенные в нужный цвет — которые он просто перепродает через юридический механизм пародии. Какая-то дура, польстившись, видимо, на слово «голем», назвала новый проект Гугина «русской либеральной идеей, отлитой в гранате» — и, похоже, сама не поняла, что сказала. А попала в точку. На приватизации и перепродаже можно заработать — но можно заработать и на самом Гугине. Например, сделать на эту тему статью под названием «Всюду Шпенглер». Третий журналист, дама, вспоминает о тех самых словах про отлитую в гранате либеральную идею, так некстати сказанных ею на фоне «тартараса» и вообще поклепа на революцию. Гугин не оправдал аванса. Ничего, выпишем инвойс... Девушка по имени Надя в нескольких метрах от импровизированной сцены протирает горшок с чахлым ростком пальмы (в горшке стоят две крохотные красные лошадки из пластмассы) и не думает ни о чем — просто смотрит на эту пальму и лошадок. Почему-то земля кажется ей сегодня особенно черной. За остальными умами в офисе «Контры» я не слежу. Кеша слушает хрипловатый бас Гугина. На душе у него скверно, как и всю последнюю неделю: очень плохие служебные перспективы. Он замечает тень какого-то движения у себя за спиной, оборачивается и видит незнакомого человека, идущего по проходу между столами. Человек глядит Кеше прямо в глаза. У него небритое лицо горного пассионария, он грязен, за плечами у него рюкзак. Под его распахнутой курткой видна майка с пучеглазой белой овечкой, весело жующей стебли конопли. Его глаза стеклянно блестят: он то ли на наркотике, то ли в трансе. Его губы дрожат — или быстро шепчут. Кеша понимает, что незнакомец идет именно к нему — но не знает зачем (а я это уже знаю: человек с рюкзаком уверен, что идет ко мне, поскольку наводится на мое внимание, направленное на него из Кешиных глаз). Кеша успевает встать и выставляет перед собой руки. Человек как бы падает в Кешины объятия — и прижимает его к себе изо всех сил, словно встретив наконец любимое существо, которое искал перед этим всю жизнь. Кеша успевает почувствовать нелепый эротизм момента. Сжавший его человек тоже, видимо, ощущает нечто подобное — и шепчет: — Меня зовут Бату... Аллаху акбар. Затем происходит страшной силы взрыв. Лампочки всех собравшихся в комнате умов сразу гаснут. ------------- "Скачайте книгу в нужном формате и читайте дальше"
Прочитала первые 50 страниц. И мне так нравится! И ход мыслей об устройстве мира совсем не чужд. :) И даже о событиях в Украине уже есть: все дело в зонтике, который взяла с собой та тетка, а вот, если бы не взяла, то ход истории пошел бы по-другому. :))
Поспешила я с похвалой. То, что мне понравилось, было, оказывается, вступлением к собственно сочинениям. А дальше пошел психоделический бред с элементами непонятной мне пока философии. Но я пока прочитала чуть больше 100 страниц. Ну теперь уже дочитаю, раз начала, домучаю, даже если этот бред и дальше будет продолжаться. Надо же уж составить представление о книге.
Не, ребята, у меня столько ума и эрудиции нет на такие книжки. Хорошо, если я процентов на 20 поняла прочитанное, да наверное даже и на 20 не поняла. Это ж надо игру с птицами пройти, интернет хотя бы несколько получше знать, чем на уровне пользователя, с эзотерикой быть знакомой и т.д. и т.п., потом прочитать еще раз и попытаться распутать все петли мыслей и ходов автора. Не, я не справлюсь, да и желания нет. Пелевин написал для умных, не для меня. Если, конечно, это не разводилово, не набор пустых слов (не везде, но в больших кусках текста), выдаваемых за заумные философские мысли и не троллинг со стороны автора. :)) Но это только предположения без доказательств, закрадываются вот, но наверное это по моей глупости против ума автора, невозможности осознать, что автор такой колосс. Впрочем, в финале он призывает к опрощению, до почти растительного - в котором и есть настоящая мудрость бытия. Так нафиг вникать в его заумный текст?! :)) Будемте как Надя.
Именно так, процентов 80. Поэтому не комплексуй, так все Пелевиным и задумано. Ты честно говоришь: "Ну накрутил, ни фига не понятно!" А какая-нибудь офисная двадцатилетняя дурочка морщит лоб и рассказывает, что прочла Пелевина, и "ей открылись чакры!"))
Прочти еще раз что я тебе написал.) Чтобы понимать правильно Пелевина, никакая эрудиция не нужна. Нужно немного самоиронии и понимать, что автор тролль 95 уровня.)
Будет интересно посмотреть как тебе понравится пелевинское "Чапаев и пустота". Это самое известное его произведение, оно и сделало его популярным писателем.
Вот прочитаешь такое в Вики и что-то не тянет меня читать :)
В 1996 году в «Знамени» был опубликован роман Пелевина «Чапаев и Пустота». Критики говорили о нём как о первом в России «дзен-буддистском» романе, сам же писатель называл это своё произведение «первым романом, действие которого происходит в абсолютной пустоте» https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%B5%D0%BB%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D0%BD,_%D0%92%D0%B8%D0%BA%D1%82%D0%BE%D1%80_ %D0%9E%D0%BB%D0%B5%D0%B3%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87
Что-то я к рассказам больше склоняюсь. Может рассказы попробовать сначала?
Тоже можно. Но "Чапаева" все равно классный роман, ты на отзывы критиков не обращай внимания. Представь что например я не читал ничего Льва Толстого и прицениваюсь его почитать. Иду в Википедию посмотреть отзывы, а там рецензия некоего Ульянова: "Лев Толстой как зеркало русской революции". После такой рецензии я бы тоже не стал читать Толстого.
Не, ее я как раз читала. Но мимо меня: ни уму, ни сердцу. Я прочитала года 3 назад, а написана книга была в 1999 году. Я думала, может мне потому было мимо, что поздно прочитала, то время уже ушло? А вот "Цукербринов" прочитала свеженькую - и тоже мимо.
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация |
Вход ]
ОБЪЯСНЕНИЯ И ОПРАВДАНИЯ
