Джон Ле Карре / Шпион, вернувшийся с холода. Война в Зазеркалье. В одном немецком городке
26.12.2016, 20:14
Контрольно-пропускной пункт
Американец протянул Лимасу еще одну чашку кофе и сказал: — Почему бы вам не пойти поспать? Мы позвоним, как только он появится. Ничего не ответив, Лимас уставился в окно КПП на пустую улицу. — Нельзя же ждать бесконечно, сэр. Может, он придет в другой раз. Берлинская полиция сообщит в агентство, и вы через двадцать минут снова будете тут. — Нет, — сказал Лимас. — Уже почти стемнело. — Но не ждать же вечно. Он опаздывает на девять часов. — Хотите уйти — идите. Вы хорошо поработали, — добавил Лимас. — Я скажу Крамеру, что вы чертовски хорошо поработали. — А сколько вы будете ждать? — Пока он не придет. Лимас подошел к наблюдательному окошку и встал между двумя неподвижными полицейскими. Их бинокли были привычно нацелены на КПП восточной стороны. — Он дожидается, пока стемнеет, — пробормотал Лимас. — Уверен, что дело в этом. — Утром вы говорили, что он придет с рабочими. Лимас обернулся. — Агенты — не самолеты. Они не прибывают по расписанию. Он провалился. Он в бегах. Он перепуган. Мундт висит у него на хвосте. Как раз сейчас. У него остался один-единственный шанс. И уж позвольте ему самому выбирать время. Американец вздохнул, явно желая уйти, но находя это неудобным. В домике зазвенел звонок. Они замерли, насторожившись. Полицейский сказал по-немецки: — Черный «опель-рекорд» с федеральным номером. — Он не мог разглядеть, слишком темно. Он просто догадался, — прошептал американец. — А как Мундт засек его? — Заткнитесь, — сказал Лимас, глядя в окно. Один из полицейских вышел из домика и направился к заграждению из мешков с песком в полуметре от белой демаркационной линии, разделявшей трассу, словно теннисную площадку. Другой подождал, пока напарник склонился к подзорной трубе, установленной за мешками, а затем опустил бинокль, снял с крючка возле двери черную каску и аккуратно водрузил ее на голову. Где-то наверху, над КПП, ожили прожекторы, заливая участок дороги театральными лучами света. Полицейский начал докладывать. Лимас знал наперед, что тот скажет. — Машина остановлена на первом контроле. Только один пассажир. Женщина. Препровождена к КПП для проверки документов. — Что он сказал? — спросил американец. Лимас молчал. Схватив запасной бинокль, он напряженно глядел в сторону восточногерманского КПП. — Мистер Лимас, это ваш человек? — снова затеребил его американец. — Я должен позвонить в агентство. — Погодите. — А где сейчас машина? Что там происходит? — Таможенный досмотр. Рутина, — отмахнулся Лимас. Он не отрывал глаз от машины. Двое полицейских стояли у дверцы водителя. Один проводил опрос, другой вроде бы просто дожидался. Третий возился с машиной. Он поднял капот, затем вернулся к водителю. Ему нужен был ключ. Он открыл багажник, заглянул внутрь, закрыл, вернул ключ и двинулся вперед, туда, где метрах в тридцати от машины между двумя глядящими друг на друга КПП стоял одинокий часовой — почти квадратная фигура в мешковатых брюках и сапогах. Они о чем-то заговорили, исполненные уверенности, в ослепительном свете прожекторов. Затем небрежно махнули машине. Машина подъехала к ним и остановилась посреди дороги. Они обошли ее кругом, опять о чем-то потолковали. Наконец с явной неохотой позволили ей пересечь границу с Западным сектором. — Мистер Лимас, это ваш человек? — снова спросил американец. — Да, это он. Подняв воротник куртки, Лимас вышел на улицу. Дул ледяной октябрьский ветер. И тут он увидел толпу. В домике забываешь о них — недоумевающих, озадаченных лицах. Так выглядят беспомощные свидетели дорожной катастрофы: никто не знает, что произошло, никто не знает, можно ли прикасаться к телу. Между лучами прожекторов пробивался то ли дым, то ли пыль — вибрирующая пелена в рамке света. Лимас подошел к машине и спросил: — Где он? — За ним пришли, и он скрылся. Он взял велосипед. Про меня они ничего не знали. — Куда он отправился? — У нас была квартирка в районе Бранденбургских ворот. Над рестораном. Он держал там кое-что — деньги, бумаги. Думаю, он поехал туда. А потом будет переходить. — Сегодня ночью? — Он сказал, что сегодня. Остальных всех взяли — Пауля, Фирека, Лендзера, Заломона. У него мало времени. Лимас молча уставился на нее. Потом спросил: — И Лендзера тоже? — Прошлой ночью. К Лимасу подошел полицейский. — Вам придется отъехать отсюда, — сказал он. — Запрещено загораживать дорогу. — Пошел-ка ты… — бросил через плечо Лимас. Немец заметно напрягся, и женщина сказала: — Садитесь в машину. Давайте доедем до угла. Он сел рядом с ней, и они медленно поехали к ближайшей развилке. — Не знал, что у вас есть машина. — Машина мужнина, — равнодушно объяснила она. — Карл, конечно, не говорил вам, что я замужем? — Лимас молчал. — Мы с мужем работаем на оптическом заводе. Они позволяют нам заниматься бизнесом. Карл назвал вам мою девичью фамилию. Он не хотел, чтобы я… чтобы я связывалась с вами. Лимас достал из кармана ключ. — Вам надо где-то остановиться, — сухо сказал он. — Вот ключ от квартиры на Альбрехт-Дюрер-штрассе, рядом с музеем. Номер 28-а. Там есть все, что вам может понадобиться. Я позвоню, как только он появится. — Я подожду его вместе с вами. — Я тут не останусь. Поезжайте на квартиру. Я вам позвоню. Не имеет смысла ждать его здесь. — Но он будет переходить здесь. Лимас удивленно поглядел на нее. — Он так сказал? — Да. Тут у него есть знакомый полицейский. Сын его бывшего помещика. Это может пригодиться. Поэтому Карл выбрал именно это место. — И сказал об этом вам? — Он мне доверяет. Он все рассказывает мне. — О Боже! Он отдал ей ключ, а сам снова отправился на КПП. Когда он вошел, полицейские зашушукались, а один, самый высокий, демонстративно отвернулся. — Извините, ребята, — сказал Лимас. — Простите, что нахамил вам. Он открыл обшарпанный портфель и пошарил в нем. Наконец нашел то, что искал, — полбутылки виски. Кивнув ему, старший полицейский взял бутылку, разлил виски в кофейные чашки и разбавил черным кофе. — А куда подевался американец? — спросил Лимас. — Кто? — Тот парень из ЦРУ. Что был со мной. — Пошел баиньки, — сказал старший, и все расхохотались. Лимас поставил чашку на стол и спросил: — У вас есть разрешение стрелять, чтобы прикрыть перебежчика? Если его преследуют. — Нам разрешается открывать огонь только тогда, когда они обстреливают наш сектор. — Значит, вы не можете стрелять, пока он не пересечет черту? — Не имеем права, мистер… — Томас, — представился Лимас. — Мистер Томас. Они обменялись рукопожатиями, и полицейские тоже назвали свои имена. — Не имеем права открывать огонь. Вот в чем штука. Нам говорят, что иначе начнется война. — Чушь собачья, — вмешался тот, что помоложе. — Не будь тут союзников, Стены давно бы не было. — И Берлина тоже, — буркнул старший. — Сегодня ночью у меня перебежчик, — сказал Лимас. — Здесь? На нашем КПП? — Его нужно спасти во что бы то ни стало. За ним охотятся люди Мундта. — Ну, через Стену можно кое-где перелезть, — заметил молодой полицейский. — Нет, это не по нему. Он попытается перехитрить их. У него есть документы, если только их не засветили. И велосипед. В будке была лишь одна настольная лампа с зеленым абажуром, но свет прожекторов, словно свет искусственной луны, заливал все помещение. За окном становилось все темнее и все тише. Они говорили так тихо, точно боялись, что их могут подслушать. Лимас встал у окна, глядя на дорогу и Стену прямо перед собой — грязное уродливое сооружение из кирпича, цемента и колючей проволоки, похожее на декорацию концлагеря. По обе стороны Стены тянулись не восстановленные кварталы Берлина — целое царство развалин, нарисованное в двух измерениях. Утесы минувшей войны. Проклятая баба, думал Лимас, и этот идиот Карл, совравший ему про нее. Солгавший намеренно, как лгут они все — агенты во всех странах мира. Ты учишь их обманывать, заметать следы, а они заодно начинают обманывать и тебя самого. Карл показал ее только один раз — в прошлом году после ужина на Шюрц-штрассе. Он сыграл тогда свою козырную карту, и Контролер захотел поглядеть на него. Контролер любит удачливых агентов. Они ужинали втроем — Лимас, Контролер и Карл. Карлу такое нравилось. Он был похож на пай-мальчика из воскресной школы, начищенного, сияющего и почтительно снимающего шляпу. Контролер минут пять тряс ему руку, говоря: «Карл, мы вами очень довольны. Помните, что мы чертовски довольны вами». Лимас глядел на них, понимая, что теперь Карлу прибавят еще пару сотен в год. После ужина Контролер снова с воодушевлением пожал им руки, многозначительно кивнул и, намекнув, что ему сегодня предстоит рискнуть своей жизнью еще в одном месте, уселся на заднее сиденье служебной машины. И тут Карл рассмеялся, а глядя на него, расхохотался и Лимас. Они допили шампанское, продолжая со смехом вспоминать Контролера. А потом поехали на Альтер Фасе — на этом настоял сам Карл, — где их ждала Эльвира, властная сорокалетняя блондинка. — Это, Алек, моя самая большая тайна, — сказал Карл. Лимас рассвирепел. Оставшись одни, они бешено разругались. — Что ей известно? Кто она такая? Как вы познакомились? Карл надулся и отказался отвечать. После этого дела пошли скверно. Лимас попробовал было словчить: изменил места встреч и пароли, но Карлу это не понравилось. Он догадался, что за этим кроется, и разобиделся. — Доверяете вы ей или нет, все равно уже поздно, — заявил он. Лимас понял намек и предпочел заткнуться. Правда, теперь он был начеку: сообщал Карлу куда меньше, чем раньше, и значительно чаще прибегал к всевозможным уловкам, именуемым техникой шпионажа. И вот она здесь — вылезает себе из машины, зная абсолютно все: агентов, явочные квартиры, все. И Лимас — увы, далеко не впервые — поклялся не доверять впредь ни одному агенту. Он подошел к телефону и набрал номер своей квартиры. Трубку взяла фрау Марта. — У нас сегодня будут гости, — сказал он. — Мужчина и женщина. — Супруги? — спросила фрау Марта. — Вроде того, — ответил он, и она засмеялась своим жутковатым смехом. Как только он положил трубку, его окликнул один из полицейских: — Мистер Томас, скорее! Лимас шагнул к наблюдательному окошку. — Мужчина, мистер Томас, — зашептал молодой полицейский, — на велосипеде. Лимас поднес к глазам бинокль. Это был Карл, даже на таком расстоянии ошибиться было невозможно. Одетый в старый плащ армейского образца, он вовсю жал на педали. «Прорвался-таки», — подумал Лимас. Карл уже прошел проверку документов, оставалась только таможня. Лимас видел, как Карл ставит велосипед у перил и с деланным равнодушием подходит к будке. «Не переигрывай, парень», — подумал он. Наконец Карл вышел из будки, дружески помахал человеку за барьером, и огни, белый и красный, лениво поехали вперед. Он прорвался, он ехал к ним — все удалось. Только часовой посреди дороги, а затем черта и полная безопасность. И в это мгновенье Карл, похоже, услышал какой-то звук, почуял какую-то опасность. Оглянувшись через плечо, он низко склонился к рулю и принялся бешено жать на педали. Перед ним по-прежнему был лишь часовой на мосту, он обернулся и смотрел на Карла. И вдруг зажглись прожектора, белые и слепящие. Они взяли Карла на мушку, поймали в своих лучах, как ловят кролика автомобильные фары. Послышался океанский рев сирены, звук выкрикиваемых команд. Неподалеку от Лимаса двое полицейских опустились на колени, глядя в щели между мешками и быстро заряжая автоматические винтовки. Восточногерманский часовой выстрелил в собственном секторе, очень аккуратно. Первый выстрел, казалось, подтолкнул Карла вперед, второй — отшвырнул назад. Но он все еще продолжал ехать мимо часового, а часовой продолжал стрелять в него. Потом он поник, рухнул наземь, и они довольно явственно услышали грохот упавшего велосипеда. Лимас молил Бога, чтобы они не взяли Карла живым.
Роман "Шпион, который вернулся с холода" считаю лучшим произведением в жанре шпионской литературы. Изощренный сюжет, который заставляет к концу книги по другому смотреть на то что прочитано, и отсутствие дешевой "джеймсбондовщины" - меня поразили когда-то при первом чтении.
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация |
Вход ]
Контрольно-пропускной пункт
