В Сан-Франциско светило солнце. Сказочная пора! Из окна отеля, расположившегося на вершине холма, открывался чудесный вид, и Реймонд Шоу вполне мог бы сидеть себе и любоваться всей этой красотой. Тем не менее он стискивал телефонную трубку, словно osculatorium, полностью сосредоточившись на текущем моменте и запретив себе думать о том, что сейчас происходит в барах, чужих постелях, да и где-либо еще. Мешковатая сержантская форма валялась на стуле. Реймонд в новом темно-синем халате — за сто двадцать долларов! — вытянулся на гостиничной кровати и терпеливо ждал, пока телефонистка набирала один номер за другим, разыскивая где-то в Сент-Луисе отца Эда Мэвоула. Он знал, что поступает неправильно. Два года военной службы в Корее закончились для него три дня назад, и сейчас он должен был как минимум тратить деньги на такси, разъезжая взад-вперед по залитым солнцем холмам. Наверно, у него просто в голове помутилось на почве сочувствия или еще чего-то столь же невероятного. Повинуясь нахлынувшему чувству хандры, он начал названивать отцам погибших солдат, с которыми служил. Похоже, отец Эда работал по ночам, поскольку к настоящему времени в Сент-Луисе уже стемнело. Реймонд слушал, как телефонистка дозванивалась до коммутатора в Сент-Луисе. Он услышал, как ей сказали, что отец Мэвоула работает в наборном цехе. Где-то в отдалении мужчина разговаривал с женщиной. Потом наступила тишина. Реймонд ждал, уставившись на большой палец ноги. — Алло? — раздался очень высокий голос. — Мистера Артура Мэвоула, будьте любезны. Междугородняя линия. Разговор происходил на фоне ровного громыхания работающих прессов. — Я слушаю. — Мистер Артур Мэвоул? — Да, да. — Говорите, пожалуйста. — Э-э… Алло? Мистер Мэвоул? Это сержант Шоу. Я звоню из Сан-Франциско. Я… Э-э-э… Мы с Эдди служили в одной части, мистер Мэвоул. — В одной части с моим Эдди? — Да, сэр. — Вы Рей Шоу? — Да, сэр. — Тот самый Рей Шоу? Который получил медаль за… — Да, сэр, — Реймонд оборвал собеседника нарочито громким голосом. Ему захотелось швырнуть телефон в мусорную корзину, раз и навсегда покончив с этой мазохистской, самоубийственной затеей. А еще лучше разбить себе проклятым телефоном голову. — Э-э-э, видите ли, мистер Мэвоул, я еду… ну… в Вашингтон и мог бы… — Знаем-знаем. Читали об этом. И позвольте сказать вам от всего сердца — вернее, того, что от него осталось — я горжусь вами, хотя мы и не знакомы, как гордился бы сыном, окажись он на вашем месте. — Мистер Мэвоул, — быстро заговорил Реймонд, — если вы не против, я мог бы заскочить в Сент-Луис по пути в Вашингтон. Я подумал, что, может, вам и миссис Мэвоул станет немного легче, если мы поговорим. Об Эдди. Понимаете? В смысле, мне кажется… Это самое малое, что я могу сделать. Наступила тишина. Потом мистер Мэвоул всхлипнул, в ответ на что Реймонд довольно грубо сказал, что пришлет телеграмму с номером рейса, и повесил трубку, чувствуя себя полным идиотом. Подобно злому человеку с тростью, который проковырял дырку в небесах и обжегся хлынувшей на него радостью, Реймонд обладал незавидной способностью обращать все хорошее себе во вред. Когда он спускался по трапу самолета в Сент-Луисе, больше всего ему хотелось сбежать куда-нибудь подальше. Оглядевшись, он решил, что отцом Эдди обязательно окажется вон тот потный лилипут в очках с линзами размером с донышко молочной бутылки. Еще минута, и этот тип накинется на него, словно взбесившийся лось. — Постойте! Подождите! — окликнул его прыщавый фотограф. — Убери фотоаппарат! — прорычал в ответ Реймонд. Он и не подозревал, что голос у него может звучать так мерзко. Фотограф моментально сник. — А в чем дело? — спросил он, явно пребывая в недоумении. Еще бы, он же вырос в то время, когда фотографироваться для прессы отказываются лишь сексуальные маньяки и наркодельцы. — Я проделал весь этот путь, чтобы повидаться с отцом Эда Мэвоула, — ответил Реймонд, презирая себя за пошлую сентиментальность. — Если хочешь сделать снимок, иди и найди его. Без него фотографироваться не буду. «Только поглядите на этого искреннего, грубовато-простодушного сержанта, — мысленно простонал Реймонд. — Я так глубоко вжился в роль вояки, что имею все основания рассчитывать на авторский гонорар за свои „выступления". Только гляньте на этого дурня-фотографа, пытающегося осмыслить происходящее. И ведь даже не понимает, что стоит как раз рядом с отцом Мэвоула». — О, сержант! — воскликнула девушка. Ну хоть с ней все ясно. Глаза не красные, да и нос не распух от слез по погибшему герою — значит, молодая журналистка, которой поручили написать большую статью о Белом доме и Герое, а он своей нелепой показухой только что подкинул ей заголовок. — Я отец Эда, — представился человек, все лицо которого было покрыто испариной. Что за черт? На дворе декабрь, откуда же эта «роса»? — Я Фрэнк Мэвоул. Извините за такую встречу. Просто я случайно обмолвился на работе, что вы звонили из Сан-Франциско и предложили заехать к нам по пути в Белый дом, чтобы повидаться с матерью Эдди. Ну, вот, слухи, видно, и дошли до газетчиков. Реймонд сделал три шага вперед и обменялся с мистером Мэвоулом рукопожатием, левой рукой крепко стиснув ему плечо и вперив в него суровый, холодный взор. Он чувствовал себя капитаном Кретином из дурацких космических комиксов. Фотограф сделал снимок и потерял к ним всякий интерес. — Могу я спросить, сколько вам лет, сержант Шоу? — сказала молодая цыпочка, держа блокнот и карандаш наготове, как будто они с Мэвоулом собирались снимать с Реймонда мерку. Он решил, что это, должно быть, ее первое серьезное задание после долгих лет учебы на факультете журналистики и нескольких месяцев работы, заполненных освещением пустячных событий из жизни города. Он вспомнил свое первое задание: как же он испугался, когда дверь гостиничного люкса распахнулась и киноактер с лицом, похожим на вафлю, предстал перед ним в одних лишь пижамных брюках, демонстрируя обнаженный торс с пошлыми татуировками типа «До встречи, Мейбл» на каждом плече. Всякая охота беседовать с ним пропала начисто, и Реймонд тогда сказал: «Дайте мне ваш пресс-релиз, так мы сэкономим время». Присутствовавший здесь же агент актера, толстяк с воспаленными глазами, то и дело поправлявший съезжающие на нос очки, проворчал: «Что еще за пресс-релиз?» Реймонд хмуро поинтересовался, уж не начать ли ему с вопросов о хобби знаменитости и знаке Зодиака, под которым тот родился. Трудно поверить, но лицо знаменитости было так густо усеяно оспинами и рубцами, что напоминало вафлю. И тем не менее он был «звездой» — можно представить, на что пойдут эти свиньи, лишь бы обмануть доверчивую публику. «Ты, что ли, боишься, малыш?» — спросил его тогда актер. После этого все пошло как по маслу Они прекрасно поладили, словно старые приятели. Суть в том, что каждый должен с чего-то начинать. Реймонд понимал, что это тоже звучит банально, но все же спросил мистера Мэвоула и девушку, не найдется ли у них времени выпить с ним чашечку кофе в ресторане аэропорта, ведь он сам работал журналистом и понимает, что юной леди нужен материал для статьи. Юной леди? Это было уж слишком. Осталось только найти зеркало и посмотреть, не выросли ли у него крылья. — Правда? — воскликнула девушка. — Ох, сержант! Мистер Мэвоул сказал, что не откажется от чашечки кофе. Они вошли в ресторан и сели за столик. Окна там запотели. Посетителей было немного, и официантка явно скучала за прилавком. Все трое заказали кофе, и Реймонд подумал, что неплохо бы еще съесть кусок пирога, вот только никак не мог решить, какого именно. Неужели все должны смотреть на него как на больного лишь потому, что он не в состоянии выбрать пирог, не попробовав его сначала? Неужели официантка не может обойтись без своего речитатива «У нас есть пироги с персиками, с тыкв…»; тут все остальные обязательно должны начать выкрикивать: «С персиками! Нам, пожалуйста, с персиками!»? Как можно нормально поесть в заведении, где официантка бормочет, перечисляя меню? Любой разумный человек, мысленно перебирая сохранившиеся в памяти вкусовые ощущения, может выбрать блюдо, которое ему не только хочется съесть, но которое, благодаря входящим в его состав ингредиентам и их энергетической ценности, будет полезно для его организма. Но как можно принять такое продуманное решение, если не имеешь возможности внимательно изучить отпечатанное на бумаге меню? — И сливовый пирог очень вкусный, сэр, — продолжала официантка. Реймонд сказал, что возьмет сливовый, мгновенно возненавидев ее лютой ненавистью, потому что сливового пирога ему хотелось меньше всего. Он терпеть не мог сливовые пироги, но попался в ловушку этой деревенщины, которая за четвертак чаевых, наверно, согласилась бы вылизать ему ботинки. — Я просто хотел рассказать вам, мистер Мэвоул, как мы относились к Эду, — сказал Реймонд. — Среди всех моих знакомых не было человека лучше, добрее и надежнее вашего сына Эда. Глаза маленького человека наполнились слезами. Он внезапно всхлипнул, да так громко, что привлек внимание посетителей, сидевших поодаль за стойкой бара. Чтобы создать шумовую завесу, Реймонд быстро заговорил с девушкой: — Мне двадцать четыре года. Я родился под знаком Рыб. Как-то раз одна очень хорошая журналистка, она работала в газете в Детройте, посоветовала мне во время интервью всегда спрашивать про знак Зодиака, потому что людям нравится читать об астрологии, хотя они и не признаются в этом. — А я Телец, — сказала девушка. — Мы бы хорошо поладили, — ответил Реймонд. — Наверно, — ответила она, но глаза ее говорили о большем. — Сержант, видите ли… — мягко начал мистер Мэвоул, — когда пришло известие, что Эдди убили, у его матери случился сердечный приступ. И я хотел попросить вас, не могли бы вы уделить нам немного времени, дорога займет всего полчаса. Мы живем в пригороде и… О боже! Реймонд уже видел себя в роли ангела-утешителя у постели больной. Сердечный приступ, будь она неладна! Одно неудачное слово, и эта старая перечница отправится к праотцам. Но куда деваться? Он сам накликал себе «головную боль», когда, покинув Валгаллу, позвонил этому маленькому потному человечку, который, ясное дело, своего не упустит. — Мистер Мэвоул, — заговорил Реймонд медленно и мягко, — в Вашингтоне мне нужно быть только послезавтра. И я мог бы задержаться дня на полтора. Нелетная погода или еще что… За счет Белого дома, понимаете? Я даже мог бы добраться до Вашингтона ночным поездом, «Дух Сент-Луиса» называется, точно так же, как и самолет. Пожалуйста, даже в мыслях не держите, что я уеду отсюда, не повидавшись с миссис Мэвоул… матерью Эдди. Он поднял голову и увидел, какими глазами смотрит на него девушка. Очень милая, просто очаровательная и совсем юная блондинка. — Как вас зовут? — спросил Реймонд. — Маделл, — ответила она. — Как думаете, смогу я снять здесь номер на ночь? — Конечно. — Я обо всем позабочусь, сержант, — поспешил вмешаться в разговор мистер Мэвоул. — Точнее, газета все берет на себя. Я, конечно, с радостью пригласил бы вас к нам, но мы только что закончили ремонт. Запах жуткий, прямо глаза начинают слезиться. Реймонд попросил счет, и они поехали к Мэвоулам. Маделл рвалась подождать его в машине, но он отправил ее в редакцию: пусть пока напишет статью, а потом вернется к Мэвоулам и заберет его. Девушка посмотрела на Реймонда, как бы до глубины души потрясенная его изобретательностью. Он погладил ее по щеке и направился к дому. Маделл положила руку на живот, сделала три-четыре глубоких вдоха, завела машину и поехала обратно в город. ---------------------------------------------------------------
"Скачайте
всю книгу в
нужном формате и читайте дальше"
В Сан-Франциско светило солнце. Сказочная пора! Из окна отеля, расположившегося на вершине холма, открывался чудесный вид, и Реймонд Шоу вполне мог бы сидеть себе и любоваться всей этой красотой. Тем не менее он стискивал телефонную трубку, словно osculatorium, полностью сосредоточившись на текущем моменте и запретив себе думать о том, что сейчас происходит в барах, чужих постелях, да и где-либо еще.
