Недатированная запись, сделанная на отдельном листе Позволю себе начать с момента собственной смерти, поскольку начать мои нынешние записи лучше всего именно с него. Я пишу все это для тебя, мой сын, мой дорогой Стефан. Нас с тобой разлучили спустя несколько часов после твоего рождения. А еще через несколько часов мне пришлось расстаться с твоей храброй матерью и со своей жизнью. Я должен поведать о подстерегающем тебя чудовищном зле, ибо будет лучше, если ты окажешься осведомленным о доставшемся тебе страшном наследии. Возможно, это поможет тебе избегнуть участи наших предков. Я пишу эти строки, веря, что они непременно дойдут дотебя, причем раньше, чем до тебя доберется он. Итак, ты являешься смертным потомком бессмертного чудовища по имени Влад. Официально он известен как граф Цепеш (по-румынски эта фамилия означает "Колосажатель"), но его также называют Дракула – сын дьявола. Я – твой отец – связан с ним кровными узами и узами судьбы. Когда его злобная душа расстанется с телом, сгину и я. Влад обязательно постарается привязать к себе и тебя, дабы твоей душой расплатиться за свое бессмертие. А когда у тебя родится сын, Дракула постарается завладеть и его невинной душой, продлив себе существование еще на несколько десятков лет. Моя человеческая жизнь оборвалась в лесной глуши, вечером, когда это чудовище настигло нас с твоей матерью. Мери удалось бежать (тебя мы отправили другим путем, с человеком, посланным нам самим Богом), я же остался умирать на руках Влада. Моя душа тогда была еще чиста, и мне оставалось одно мгновение, чтобы умереть и тем самым уничтожить этого негодяя. Но Влад все-таки успел сделать меня подобным себе – вампиром. Он запер мою душу между небесами и землей, чем отсрочил собственную гибель. И теперь я – такое же чудовище, как он. Мне совершенно неизвестно, что сталось с тобой и моей дорогой женой, твоей матерью. Но знаю: наступит долгожданный миг, когда я собственными глазами увижу мучительную смерть Влада и твое освобождение от проклятия, тяготеющего над нашим родом.
Глава 1 ДНЕВНИК АРКАДИЯ ДРАКУЛА 30 октября 1845 года
Дракон пробуждается.
Так обычно говорят крестьяне, когда над озером Германштадтначинается гроза. Кажется, что от грохота сотрясаются окрестные горы. В громовых раскатах невежественным людям слышится голос драка – большого дракона, они верят, будто это сам дьявол предупреждает беспечные души о своем приближении. Но зрелище разбушевавшейся стихии завораживает, многие не в силах отвести взор от вздымающихся волн. И потому каждый год здесь гибнут десятки людей, пораженные молнией. Солнце уже почти село, а я, подобно буре, только-только проснулся. Я не страшусь разгула стихии. Я сижу на холодной земле под соснами, и, когда начнется ливень, разлапистые ветви скроют меня от дождя. Над озером беспрерывно сверкают молнии, высвечивая угрожающе нависшие громады туч и столь же угрожающе вздымающиеся волны, ставшие могилой для многих неосторожных. Я жажду смерти, но ее сладостное забытье не для меня. Пока не завершится моя миссия, я не имею права даже мечтать об этом... Воздух напоен грозой. Всполохи молний слепят меня, вызывая в глазах резь, какую я испытывал в прошлом, когда глядел на полуденное солнце. Сейчас мне не требуется много света – в сумерках, предвещающих безлунный вечер, я вижу как днем. Я отчетливо различаю хвою на сосновых ветках, очертания гор, иссиня-черную воду, серовато-бурые пучки пожухлой травы на берегу. Boт опять прогремел гром небесный, и горы, окружающие озеро, многократно повторили его. Какой ужасающий грохот! Неудивительно, что погрязшие в невежестве и суеверии крестьяне считают его голосом главного злодея – дьявола. Однако для моих ушей громовые раскаты звучат не предостережением, а приглашением в Шоломанчу– школу тьмы, где избранники дьявола постигают тайны черной магии, отдавая взамен свои души. Я уже потерял и душу, и свою жизнь обычного смертного человека. И все же я колеблюсь и пока не спешу углубиться во Зло даже ради борьбы с ним. Моя судьба страшна и горька. Я хотел, пожертвовав своей жизнью, спасти жену и сына. Он не дал мне умереть, сделав чудовищем. Я мог бы оборвать это мучительное существование, которое нельзя назвать ни жизнью, ни смертью. Но я сознательно решил остаться тем, кем уже стал, дабы спасти не только своих близких, но и все грядущие поколения моего рода. Я не покину этот мир до тех пор, пока не уничтожу Влада – самое отвратительное чудовище, моего далекого предка и заклятого врага. Более полугода я не прикасался к своему дневнику. Не было сил продолжать его. Что я мог выплеснуть на страницы, кроме бесконечного отчаяния, полностью овладевшего моей душой? Каково сознавать, что эту тетрадь я начинал, будучи человеком, а продолжаю, став одним из тех кровожадных монстров, в реальность которых прежде не верил? Но сейчас я чувствую необходимость вернуться к дневнику и подробно описать все, что произошло за минувшие месяцы. Зачем? На тот случай, если (да помешает Господь этому!) я потерплю неудачу, а Владу в очередной раз повезет. Я уже пытался уничтожить его, наивно думая, что достаточно подготовлен для этого. На следующую же ночь после моего жуткого воскрешения (пишу это слово, не найдя более точного) я отправился в замок, пряча под плащом кинжал и короткий острый кол. Влад, как обычно, сидел в своей гостиной. Он оставался верен давней привычке, хотя теперь некому было подавать сливовицу и разжигать огонь в очаге. Все немногочисленные слуги бежали из замка. Я храбро шагал по гулким темным коридорам. Кромешный мрак более не являлся для меня помехой: я с удивительной четкостью видел каждую пылинку, каждый завиток паутины, каждую щербинку в каменном полу. Мой слух также приобрел необычайную остроту: я легко различал каждый звук внутри замка и за его стенами. Откуда-то, похоже из гостевых комнат, доносился мелодичный голос моей сестры. Ей отвечал другой голос, мужской. Судя по всему, она занимала беседой очередного гостя. Первым моим порывом было броситься туда и предостеречь незнакомца. Но я тут же напомнил себе о более важном деле. Если я сумею уничтожить Влада, не только этот человек, но и великое множество других людей будут спасены. Я шел через темный главный зал, торопливо оглядываясь на портреты предков. Галерея начиналась с Колосажателя. Суровое лицо с горбатым, похожим на ястребиный клюв, носом, длинные черные кудри, обвислые усы. Далее – портреты его потомков, поколение за поколением. Все они так или иначе были похожи на Влада, ибо их души были обречены служить ему, исполняя старинный договор. Их души опалило Зло, отравив кровь всего нашего рода. Я походил на Влада сильнее, чем кто-либо другой. И не только обликом. Я уподобился ему, став чудовищем. Но я не пойду по его пути. Я уничтожу его... и себя. Влад не выдавал себя ни единым звуком, однако я хорошо знал его привычки. Он там, у себя в гостиной. Я беззвучно двигался по коридорам, пока наконец не очутился перед закрытой дверью. Из-под нее выбивалась неяркая полоска света. Я потянулся к двери, но не успели мои пальцы коснуться массивной бронзовой ручки, покрытой густым слоем патины, как дверь неожиданно распахнулась. Похоже, я сумел открыть ее одним лишь усилием воли. В. сидел и смотрел на огонь, придававший его мраморно-белому лицу теплый живой оттенок. Рядом, как всегда, находился хрустальный графин со сливовицей, на гранях которого играли и переливались множество разноцветных искорок. Весь в черном, Влад сидел в своей излюбленной величественной позе, крепко обхватив длинными пальцами подлокотники. Такая поза подошла бы какому-нибудь престарелому монарху, но никак не человеку среднего возраста с длинными кудрями до плеч и усами серо-стального цвета. Он напоминал моего отца (я имею в виду не последние годы жизни Петру, а времена своего раннего детства, когда В. еще не сломил его дух), только изгиб губ и выражение темно-зеленых глаз были совсем другими, не отцовскими. Даже громко хлопнувшая дверь не заставила В. пошевелиться. Он оставался неподвижным, точно скала, руки по-прежнему сжимали подлокотники, а взгляд был все так же устремлен на огонь. Только губы слегка дрогнули, сложившись в подобие насмешливой улыбки. – А-а, это ты, Аркадий, – негромко произнес В. – Какой приятный сюрприз. Как поживает твоя дорогая жена? И как здоровье малыша? Его вопросы острыми шипами вонзились мне в сердце. Я не сомневался: он намеренно причинил мне боль, поскольку знал, что я терзался неизвестностью относительно их судеб. Но я молил Бога: только бы В. ничего не пронюхал о Мери и сыне. Не дождавшись моего ответа, он повернул ко мне голову. Я сразу же схватился за кол, спрятанный под плащом. Улыбка Влада превратилась в отвратительную ухмылку. Запрокинув голову, он громко захохотал. Толстые каменные стены ответили раскатистым эхом. Меня душила ярость, но одновременно я чувствовал себя последним глупцом. Наконец В. отсмеялся и вытер выступившие на глазах слезы. – Прости меня, – сказал он, наслаждаясь своим зловещим весельем. – Прости, дорогой племянник. Прожив столько лет, поневоле забываешь некоторые вещи. Например, ход мыслей в голове у новичка. Кивком он указал на острый деревянный кол, зажатый у меня в руке, и на сверкающий кинжал, прицепленный к поясу. – Аркадий, неужто ты и в самом деле намерен испробовать эти штучки на мне? – Намерен. Мой голос звенел от ненависти. Неужели я когда-то искренне любил это чудовище? – Я моложе и сильнее тебя, дорогой... дядюшка! – Согласен, моложе... Но вскоре ты убедишься, что в мире неумерших сильнее как раз те, кто старше и опытнее. Вздохнув, он поднялся и повернулся ко мне. – Ну что ж, давай покончим с этим, чтобы потом ты не путался у меня под ногами и не мешал общению с гостем. Все, что случилось после этих слов, произошло с нечеловеческой быстротой, недоступной восприятию смертного человека. Я прыгнул на Влада, собираясь вогнать ему в грудь кол. Он с дьявольской ловкостью отскочил назад, поймал мою руку, сжимавшую кол, и дернул так, что моментально вывихнул ее. Взвыв, я попытался высвободиться, однако его силы десятикратно превосходили мои. Одним движением он оторвал мне руку, оставив культю, из которой хлынула кровь моей последней жертвы. Веря и не веря, я оцепенело смотрел, как Влад поудобнее перехватил оторванную руку (ее пальцы все еще сжимали кол) и небрежно бросил в огонь. Но я больше не принадлежал к миру смертных. Боль, обжегшая меня, длилась ничтожное мгновение, а затем превратилась в ярость, которая придала мне новых сил. Я вновь бросился на Влада и сумел опрокинуть его в пылающий очаг. Волосы и одежда вампира сразу же вспыхнули. Пока он выбирался из огня, я вытащил свою оторванную руку и... с удивлением увидел, что на ее месте уже выросла новая. Я с трудом разомкнул пальцы, в которых был по-прежнему зажат кол, и вновь ринулся на В. К моему удивлению, он послушно раскинул руки, добровольно превратившись в мишень. На лице его играла все та же дьявольская ухмылка. Собрав все свои вновь обретенные силы, я нацелил кол прямо в его холодное сердце и ударил. Потом еще и еще. Кол его даже не касался! Обезумев, я продолжал размахивать деревяшкой, постоянно наталкиваясь на невидимую преграду. Кол отскакивал от нее. Я неистово молотил, пока мое орудие мести не затупилось. Все это время В. негромко посмеивался и снисходительно поглядывал на меня, как взрослый смотрит на безуспешные попытки упрямого и озлобленного неудачей ребенка. Неожиданно его улыбка сменилась гневом. – Дурак! – сердито сплюнул он. – Ты что, считаешь себя удачливее других? Думаешь, тебе повезет и ты сумеешь меня уничтожить? Ни тебе, ни твоему сыну не уйти от меня. Смирись, Аркадий! Покорись судьбе! – Ни за что, – прошептал я, прочитав в его глазах собственный приговор. Я понял: надо бежать отсюда, иначе меня ожидает участь, которая была мной уготована Владу. Повернувшись, я буквально вылетел из гостиной. Меня спасла какая-то доля секунды. Дверь за мной с шумом захлопнулась, и в тот же миг ее пробил кол, пущенный В. мне вдогонку. Какой же надо обладать силой, чтобы тупой кол пробил толстое дерево и застрял в ней, будто стрела? Бежать. Немедленно бежать отсюда! Меня обуял ужас. Нет, меня страшила не гибель, а осознание того, что мне еще очень долго придется влачить ненавистное существование вампира, пьющего кровь невинных жертв. Так будет продолжаться дотех пор, пока я не уничтожу В. Судьба не оставила мне выбора. Я и в самом деле был новичком в мире неумерших; еще одно такое нелепое сражение, и со мной будет покончено. О том, чтобы покориться В., не было и речи. Он уничтожит меня, а проклятие перейдет на моего бедного несмышленого сына, и к зловещей цепи добавится новое звено. Но ведь я могу попытаться разыскать их: малыша и Мери, мою дорогую, любимую Мери! Ее образ и сейчас стоял у меня перед глазами: золотистые волосы, разметавшиеся по плечам... бездонные синие глаза, полные безграничной любви и боли... и револьвер, зажатый в побелевших, дрожащих пальцах... Я мысленно возвращаюсь к моменту своей смерти, и вновь меня окружают те же звуки, что и тогда: лошадиное ржанье, грохот копыт, громкий скрип колес... Мне не дает покоя последняя сцена. Она часто повторяется в моих тревожных снах. Мери, с белыми как мел губами, стоит во весь рост в коляске, не сознавая, что испуганные лошади уже рванули прочь и увозят ее от меня. Что сталось с ней потом? Я часто задавал себе этот вопрос. Твердости сердца моей Мери мог бы позавидовать любой мужчина. Но ее тело было слабым, измученным тяжелыми родами и большой потерей крови. Сумела ли она выжить? Но пытаться разыскать Мери и малыша означало бы навести В. на их след. Этого я бы себе никогда не простил. Вампир преподал мне хороший урок – одного стремления уничтожить его мало. Я должен узнать, какими силами теперь обладаю и как наилучшим образом их использовать. Той же ночью я покинул родные края и отправился в Вену. Я неплохо знал этот город и надеялся затеряться среди его жителей, чтобы получить возможность все тщательно обдумать и разработать стратегию дальнейших действий. В Вене я впервые узнал о существовании Шоломанчи, а также еще об одном аспекте договора, который Влад от меня скрыл.
Румыния
